Танец бабочки-королек - Сергей Михеенков Страница 44

Пошли. Заскрипели снегом. Шестеро – в строю. Один – за коновода. Он, старшина, – восьмой. На коня навьючили разобранный станковый пулемёт. Патронов к нему тоже не осталось ни одного. Последнюю горсть расстреляли из винтовок, по своим.

Всюду у дороги они видели следы прошедшего боя. Разбитые орудия, машины, мотоциклы, тягачи. Многие из брошенных орудий были взорваны. Не хотелось немцам расставаться со своей боевой техникой. Из снега торчала то скрюченная рука, то разутая нога. Трупы валялись и в лесу, и у дороги. Не всех убитых успели собрать. Бой ещё шёл. В стороне Нары гремело. Там продолжалось то, что бушевало ещё вчера здесь. И туда вскоре пронеслась на бреющем четвёрка штурмовиков. «Илы» летели низко, над самым лесом. Вскоре они в том же порядке, немного растянувшись, проследовали назад.

– Разгрузились, – одобрительно говорили в строю, провожая свои самолёты возбуждёнными и благодарными взглядами.

Охрана командующего оставила им порядочный кулёк махорки. И теперь взвод старшины Нелюбина на ходу вольно дымил самосадом. На душе у бойцов посветлело. Уже не так придавливала усталость. Не так угнетало чувство потери товарищей. Всякая боль притупляется. Но теперь это произошло очень быстро. Потому что немцам наконец-то дали по зубам, отогнали прочь с огромными потерями, навалили их трупов по всем дорогам. Так что не зря полегли на опушке у Малых Семёнычей москвич Святослав и бронебойщики, не зря мучился Калинкин, дай ему бог дожить, дотянуть до госпиталя!

В лесу встретили обоз. С десяток саней, нагруженных ящиками со снарядами и минами. У ездовых узнали, что немцев отогнали до самой Нары, что в некоторых местах батальоны заняли свои окопы, отрытые ещё в октябре и ноябре, а кое-где даже перебрались на западный берег и пытаются теперь там закрепиться. Угостили ездовых табачком, уточнили дорогу на Рассудово и пошли дальше.

И взвод, и старшина втайне рассчитывали на то, что, так как основные бои позади, их сейчас накормят и отправят на отдых. А там – по своим частям. Артиллеристов – в свои дивизионы. Стрелков – в свои роты. Миномётчиков – тоже к своим. А ему предстоит отыскать курсантскую роту и доложить начальнику курсов о прибытии. Должны ж ему когда-то, рано или поздно, вручить петлицы младшего лейтенанта с одним кубарём.

Но в Рассудове произошло вот что.

Когда они отыскали штаб полка и доложили о прибытии, незнакомый майор, командовавший всеми войсками, которые находились в тот момент в селе и его окрестностях, тут же приказал выдать им сухпаёк, по сотне патронов, по три гранаты. Рота, в которую их вливали, уже стояла на краю Рассудова и слушала боевой приказ. Ротой командовал старший лейтенант из штаба полка.

– …с ходу Малые Семёнычи! – кричал старший лейтенант, рубя перед собою кулаком. – Очистить деревню от противника и сосредоточиться на противоположном конце. Нам придан взвод танков.

Опять эти Малые Семёнычи, невесело подумал старшина. Горевать о том, что рухнули все их надежды на котелок горячей каши и хотя бы часа четыре беспрерывного сна, у него уже не оставалось сил. Все завидовали раненым. И он, грешным делом, тоже. Они уже в тылу отдыхают. Попробуй угадай свою судьбу, может, через час-другой и тебя без рук, без ног в тыл поволокут. Но до своей пули ещё добежать надо. И тут старшина Нелюбин прервал свои мысли: не сметь думать об этом, не сметь, драться надо до последнего. Что ж ты, Кондрат, раскис? Похуже бывало. Так ты, ёктыть, корил он себя, совсем дойдёшь до щебля…

Подошли танки. Нелюбин и его взвод вскочили на броню, ухватились за поручни и выступающие детали «тридцатьчетвёрки», чтобы на ходу их не смело на дорогу, под гусеницы следом идущих машин.

– Держитесь, ребятушки! – крикнул старшина. – Нашему брату, окопнику, видать, тыловой похлёбки сегодня не хлебать!

И увидел в снежной кутерьме и вихре, поднятом гусеницами и своего, и впереди идущих танков, оскаленные рты бойцов своего взвода. А больше он им помочь ничем не мог.

Промчались полем, миновали лесок, нырнули в лощину, пролетели какую-то деревушку. То ли это и были те самые Малые Семёнычи, к которым они раз уже выходили, только, видимо, с другой стороны, то ли другое какое селение. За этой деревней виднелась другая. И в предполье той деревни, где сидели немцы, сразу, с ходу вступили в бой. Всё произошло быстро.

– В цепь! В цепь! Вашу мать!.. – орал штабной старший лейтенант в новеньком полушубке.

– Интеллигент, а матюгами пуляется! – одобрительно отозвался взвод.

– Где немцы?

– А вон там, в хатах.

– Что это за деревня?

– А хрен её знает. Тебе-то какая разница, старшина?

– Вперёд!

Уже и так понятно, что вперёд.

Танки полезли через овраги. Снесли изгороди по краю огородов. На ходу бестолково палили из пушек в сторону деревни. Снаряды их рвались за дворами и перед ними, подбрасывая вверх сивые от снега столбы взрывов.

– Ребятушки, не отставать! – кричал старшина, размахивая винтовкой Калинкина.

Они гурьбой – какая там цепь? – бежали по танковой борозде, едва поспевая за своей «тридцатьчетвёркой».

– Эх, старшина, сейчас грохнут нашу «коробочку»! Восьмидесятивосьмимиллиметровка бьёт! – закричал артиллерист, указывая на одинокий стожок на краю деревни.

Оттуда, из-под стожка, часто вспыхивали дымки выстрелов. Болванки со свирепым воем пролетали над их головами. Одна из них ударилась неподалёку, левее, и, отрекошетив от мёрзлой земли, вырвалась из-под снега и с упругим вибрирующим стоном ушла дальше по курсу, лишь немного изменив угол. А взвод старшины Нелюбина обдало снежной пылью и ужасом. Не дай бог оказаться на пути у этой сатаны.

– Стрелок-то не ахти, – заметил всё тот же артиллерист и вдруг рванулся вперёд, вскочил на корму танка и прикладом винтовки начал стучать по башне.

«Тридцатьчетвёрка» остановилась. Открылся люк. Показалась голова танкиста. Башня тут же сделала доворот. Один за другим прогремело несколько выстрелов. Но, должно быть, и в танке стрелок был неважнецким. Тут же несколько болванок врезались в броню танка. «Тридцатьчетвёрка» вздрогнула. От удара с брони сдёрнуло грязный снег. Башню окутало дымом, а через минуту яркое пламя ударило из люка.

– Глотова тоже убило! – закричали залёгшие бойцы.

И точно, артиллериста на броне не было. Не разглядел его старшина и на снегу возле танка.

– Вот садят, сволочи!

– Пожгут танки!

– Эх, сейчас бы сюда мой «самовар» и десяток мин, – сказал один из миномётчиков.

Но левее несколько «тридцатьчетвёрок» уже ворвались в деревню, уничтожили там пулемётные гнёзда и миномётные позиции, развернулись и атаковали немцев во фланг и с тыла. Нелюбин и его бойцы увидели, как из-под стожка сыпанул в разные стороны расчёт 88-мм зенитки.

– Вот так и нас давили, – злорадно скрипнул зубами кто-то из артиллеристов. – Сейчас пойдут наматывать шинельное сукно на траки…