Викинг. Побратимы Меча - Тим Северин Страница 45

— В моих странствиях? — переспросил я.

— Да, — ответил Транд. — Я сказал Греттиру, что мы с тобой на некоторое время уедем из Исландии, на срок достаточный, чтобы этот шум улегся, а ты тем временем добудешь тридцать марок, чтобы выкупить свой вклад.

— Транд, — сказал я, — благодарю тебя за те деньги, что ты оставил Снорри Годи, но тебе вовсе незачем бросать свой хутор.

Транд пожал плечами.

— Я засиделся в этом тихом углу. Чую, вновь вернулась ко мне жажда странствий, и хочу я вновь посетить места, где побывал в молодые годы, — в тех местах я и добыл свое серебро. Как знать, может статься, и ты добудешь.

— Ты никогда не рассказывал мне, где или как добыл это добро, — заметил я.

— Нужды не было. Да к тому же есть у меня причины хранить молчание, — ответил он. — Однако да будет тебе известно, что дрался я в рядах братства йомсвикингов.

Каждый мальчишка в Исландии, мечтающий о добыче и воинской славе, слышал о йомсвикингах, но я не знал дотоле, то были россказни или братство на самом деле существовало. Но коль скоро Транд говорит, я готов поверить ему.

— Что сказал тебе Греттир, когда узнал, что мы с тобой едем за море?

— Он произнес стих из «Речей Высокого»:

Нету в пути

драгоценней ноши,

чем мудрость житейская,

дороже сокровищ

она на чужбине —

то бедных богатство.

Транд глянул на меня и с некоторым сочувствием проговорил:

— Подходит, не так ли?

И к полудню Йомсборг все еще казался неясным пятном на горизонте. Наш побитый непогодами торговый корабль, которым в складчину владели вендские купцы, с рассвета медленно приближался к дому йомсвикингов, но, казалось, ничуть не приблизился. После величественных гор и скалистых берегов Исландии и Норвегии невзрачный вид побережья Балтики меня разочаровал. Его однообразию соответствовало серое пасмурное небо, отраженное в темной воде под нашим штевнем. Уже две недели мы с Трандом провели в плавании, и мне не терпелось добраться до места нашего назначения. Я стоял, ухватившись за снасти с наветренной стороны, словно мог своей силою подтолкнуть судно вперед.

— Когда дадут нам боги, тогда и прибудем. А будет это довольно скоро, — молвил Транд, заметив мое нетерпение.

— Это здесь ты взял свою добычу? — спросил я, вглядываясь в темную линию, где небо сходится с морем.

— Не здесь, но в обществе товарищей, которые жили здесь, — ответил он.

— Когда ты видел их в последний раз?

— Не встречал после последней великой битвы в Хьорундарфьорде с норвежским ярлом Хаконом — тому уже три десятка с лишним лет.

— И ты не знаешь, что сталось с ними? Ты что-нибудь слышал о них?

— Нет, после нашего поражения — нет, — ответил он и отошел к противоположному борту, стал там, глядя вниз, на воду, и лицо его было невозмутимо.

Я бы на этом остановился, когда бы не один из мореходов-вендов. Он бочком подошел ко мне. С того дня, как мы с Трандом взошли на борт, этот человек то и дело поглядывал на моего молчаливого спутника, стараясь, однако, не выказывать излишнего любопытства. Теперь же, когда наше судно приблизилось к Йомсборгу, этот моряк воспользовался случаем задать вопрос, много дней крутившийся у него на языке.

— Старый йомсвикинг, да? — спросил он на своем норвежском с сильным акцентом, кивнув головой в сторону Транда.

— Не знаю, — ответил я.

— Похож на йомсвикинга, это точно, — продолжил корабельщик. — И едет в Йоми. Надо думать, к своим друзьям. Но не многих теперь отыщет. Они предпочли умереть.

Я подождал немного и подошел к Транду, который стоял, глядя, как взблескивает вода у форштевня, и спросил, что имел в виду корабельщик. Последовало долгое молчание, прежде чем высокий исландец наконец ответил, и говорил он так тихо, что мне приходилось напрягать слух. Впервые за все годы, что я знал Транда, голос его слегка дрожал. Была ли то грусть, гордость или стыд, не могу сказать.

— Всего восемь десятков вышли из морского сраженья живыми; всего восемь десятков из всех, не показавших спину врагу. Они нашли убежище на одном острове, и десятеро из них умерли от непогоды до того, как враги выследили и поставили выживших перед палачом. Торкель Лейра было его имя. Ярл Хакон приказал ни единого из йомсвикингов не оставлять в живых. Их так крепко связали по рукам, по ногам, что каждого пришлось наполовину волочить к месту казни, воткнув в волосы палку — они очень гордились тем, что перед битвой заплетали волосы в косы — и так несли каждого, как несут на шесте мертвого зверя, добытого на охоте. И каждому палач задавал один и тот же вопрос: «Ты боишься умереть?»

— И каков был ответ?

— Иные отвечали: «Я готов умереть» или что-нибудь вроде этого. Другие требовали, чтобы им позволили стать лицом к мечу палача, чтобы видеть приближающийся удар. Последним желанием одного из них было, чтобы ему развязали руки и дали кинжал, чтобы он был у него в руке, когда ему снесут голову с плеч.

— Какая странная просьба? — заметил я. — Зачем ему это?

— Он сказал, что в жилище йомсвикингов он и его товарищи часто о том толковали, в голове ли обитает ум или в теле, а теперь у него есть возможность разобраться в этом. Он решил держать кинжал в момент смерти, и если выронит его, когда голова расстанется с телом, значит, голова — вместилище его воли. А коль скоро рука удержит кинжал, стало быть, это тело приняло решение и придерживается его.

— И каков был результат опыта?

— Кинжал упал на землю прежде тела.

— Если я верно понял этого венда, он сказал, что кое-кто из йомсвикингов уцелел. Почему ярл Хакон сохранил им жизнь, коль поклялся всех перебить?

Транд мрачно улыбнулся.

— Все из-за шутки Свена, сына Буи. У него были необычные желтые волосы, длинные и блестящие, он ими очень гордился и отрастил почти до пояса, и немало времени проводил, расчесывая их и укладывая. Когда настала его очередь предстать перед палачом, он попросил, чтобы кто-нибудь подержал его волосы, дабы они не запачкались кровью, когда ему отрубят голову. Торкель Лейра согласился и велел своему подручному отвести волосы в сторону. Но когда Торкель нанес удар, а Свен, дернув головой, потянул подручного, тот пошатнулся, да так, что меч угодил ему по запястьям и отрубил их. Торкель Лейра, конечно, разъярился и занес уже меч для второго удара, чтобы обезглавить Свена, как должно, как вдруг ярл Хакон, который видел, что случилось, вмешался. Он сказал, что йомсвикинги, оказывается, столь неловки, что и умереть не умеют, и легче будет отпустить оставшихся, коль они обещают никогда не поднимать оружия против него. Ярл знал, что йомсвикинги держат свое слово.

— И сколько осталось в живых, кто мог бы сдержать обещание?