Ностальгия по черной магии - Венсан Равалек Страница 46

На перекрестке, сразу за деревней Сен-Лоран-дез-О, все снова заколебались, труба, казалось, была так близко, что протяни руку под нависшей пеленой облаков, и можно ее коснуться; оборванцы опять сказали, что не хотят идти дальше, что, если подойти слишком близко, эта штука опять закипит, словно реактор – обскурантизм окончательно поселился в нас – каким-то сверхъестественным образом жил собственной жизнью. Обсул опять заорал: плевать я хотел на станцию, плевать я хотел на зло, и Саламандра, благодетельный двойник громады, высившейся перед нами, вновь изрыгнула поток огненных языков.

Голова старца, сидящего верхом, слегка покачивалась, и мне вдруг привиделось, что он плавится, тает под огромным раскаленным солнцем и в то же время под действием чар, столь древних, что и причины их, и смысл давным-давно позабыты.

– Вам плохо? – спросил я. – У вас проблемы?

Я по-прежнему называл его на «вы», несмотря на наши узы, несмотря на общую судьбу: так принято среди колдунов.

Он сделал какой-то неопределенный жест, это могло значить все что угодно – недомогание, удушье, непобедимую усталость, – я увидел крохотное существо на фоне красного, иссушенного пейзажа, горящее в вечном пламени, и мною овладела странная ностальгия, ностальгия по могущественной древней магии, к которой мы были причастны и из-за которой все потом и случилось, ностальгия по черной магии.

По магии и судьбе, которую мы позабыли, но которая сказывалась в каждом нашем поступке, в каждом моменте нашей жизни.

Мы затормозили на стоянке, там был припаркован автомобиль, что хочешь, то и думай, то ли он сломался, то ли владелец бросил его здесь; или бедняга оказался в ловушке внутри станции, или, может, вообще здесь живет, исправно платит за квартиру и ежедневно около одиннадцати отправляется по магазинам.

– Ау, – закричал Обсул, – эгей!

И несколько варваров заорали хором: «Эй! есть тут кто, есть кто внутри?»

Еще перед моими глазами мелькало нечто несуразное, Дьявол снова был среди нас, здоровался, подходил к старцу и чмокал его, рад тебя видеть, мой мальчик.

– Ладно-ладно, – прокричал чей-то голос, – иду-иду, зачем же так нервничать.

И к нам вышел человечек, смуглый, словно только что вернулся с Карибских островов, его зубы, о боже, какие у него были зубы, заостренные, как у дикаря, и до того прозрачные, что казалось, будто у несчастного во рту острые ледышки или ему вставили в челюсть куски целлофана, это тем более бросалось в глаза, что говорил он, неимоверно разевая рот.

– Алло, – повторил он, – кто здесь? вы кто?

Замок Шамбор был выстроен в форме свастики, а площадь парка в точности соответствовала площади столицы. Я спросил себя, на каких таких таинственных чарах мог быть основан план станции.

На миг все растерялись, варвары стояли разинув рот, человечек снова спросил: «Ну, вы что, языки проглотили?». Обсулу пришлось реагировать, он выпятил грудь и провозгласил: «Я, Обсул, король Шамбора и император всего мира, пришел вернуть станцию под свое владычество и обеззаразить ее», на что тот откровенно усмехнулся; охотники были с ног до головы в зеленом, мы, колдуны, в черных плащах, варвары тоже при всех регалиях, при перуанских беретах, а оборванцы не имели никаких опознавательных знаков, просто они были оборванцы, и рвань сидела на них лучше любой формы; вообще сцена комичная до гротеска, да еще наш придурок со своими скакунами и Саламандрой, волочащейся за трактором, – разойдись, сейчас плюнет, – я поискал глазами старца, чтобы обменяться понимающей улыбкой, и тут заметил, что выглядит он и в самом деле паршиво, с него крупными каплями стекал пот, руки вцепились в луку седла так, что лопались сухожилия; взять его, приказал Обсул, указывая на смуглого, несколько варваров бросились вязать человечка, тот не пытался защищаться и не выразил ни малейшего неудовольствия.

Словно вышколенная группа морской пехоты, авангард варваров ворвался в первое здание – прежде здесь принимали экскурсантов, школьников и посетителей, на стенах еще сохранились таблички с маршрутом, – охотники заняли позиции, у некоторых, прямо как по заказу, оказались ружья, и они воинственно прицелились в потемки холла, упреждая появление случайного врага.

– Там никого нет, – хихикнул этот необычный демиург, его привязали к колесу трактора, – и нечего суетиться, внутри пусто, кого вы там найдете, кроме протонов и электронов, ха-ха!

Но Обсул, не слушая, слез с седла и с царственным видом двинулся навстречу возможной опасности, мы шли сзади, на плакатике было написано МЫ НЕСЕМ ВАМ БОЛЬШЕ ЧЕМ СВЕТ, и Обсул, явно под действием странной обстановки и остроты момента, обернулся и возвестил, обращаясь к оборванцам: ОБСУЛ НЕСЕТ ВАМ БОЛЬШЕ ЧЕМ СВЕТ, ОБСУЛ ПЛЕВАТЬ ХОТЕЛ НА ЗЛО, ОБСУЛ ОБЕЩАЕТ ВАМ ЗАЩИТУ И ВЛАСТЬ.

Поднявшись вверх по лестнице, выходившей на сторожевую вышку, что вздымалась над всеми постройками, он снова повторил свой новый лозунг, трижды, по слогам, что он плевать хотел на зло, что он несет больше чем свет; прислуга, оставшаяся внизу, разожгла Саламандру, кто-то велел оборванцам аплодировать.

Обсул плевать хотел на зло.

Обещает вам защиту и власть.

И несет вам больше чем свет.

Это звучало почти как песня или рекламный слоган.

Спустившись, Обсул пустил пулю в голову загадочному вахтеру, а потом мы опять отправились назад, в Шамбор, окутанные дымом горящего тела, чья темная, загорелая рука свешивалась из пасти нашего зверя-фетиша, трясущегося по дороге за трактором.

Мы вернулись в домен через ворота Мюидов, совершенно разбитые, слегка опьяневшие от всех этих приключений и простора, но весьма довольные путешествием. Глядите, сказал Жако-охотник, у нас получилось, труба больше не дымится! И в самом деле, небо расчистилось, от темной полосы, обычно делившей пополам горизонт, не осталось и следа, на сей раз оборванцев не нужно было уговаривать, они захлопали, и мы завершили дело, которое, по замыслу Обсула, должно было стать провозвестьем наших скорых побед, триумфальной овацией. Лицо старца немного оживилось, меня по-прежнему беспокоило его состояние, хотелось знать, что с ним; из всех мрачных, зыбких опор, которые я обрел по окончании крестного хода, он был для меня, кроме неотступного ощущения, что меня окружают незримые силы, единственным более или менее прочным ориентиром.

Есть ли еще на свете горы, с их заснеженными вершинами и грациозными сернами, перелетающими с утеса на утес, или и они рухнули с ужасающим грохотом, покуда Бретань и устье Луары заливали воды Атлантики, в Париже лил дождь, а в мире царило запустение?

Мы как раз расходились, варвары возвращались в лагерь, придворные в замок, а охотники в свои дома и в особняк Великого Монарха, когда вдруг раздался звук клаксона, все подскочили, это би-бип было настолько неуместным, что все застыли в растерянности и изумлении; то был здоровенный грузовик, с папашей Мишленом [33]на лобовом стекле и румяным здоровяком-шофером, он сигналил нам фарами, сворачивая на дорогу, ведущую к замку, из-за опущенных стекол неслись звуки рэпа, в кабине даже было прикноплено несколько снимков.