Золото Монтесумы - Икста Майя Мюррей Страница 46

Раз ты читаешь это послание, значит, ты благополучно спасся от Дракона, обозначенного символом моей любимой Софии, а также намеренно перепутанных мною знаков химических элементов.

Прими мои поздравления! Сумев выжить и, таким образом, приняв вызов Третьего города, ты заслужил право на три дополнительные подсказки, способные помочь тебе найти Сокровище, но прежде чем я дам тебе эту троицу новых ключей, позволь мне, племянник, еще один каприз. Я хотел бы развлечь тебя краткой историей твоего будущего наследства.

Ты уже знаешь, что после ученых занятий во Флоренции и приключений в Тимбукту в 1542 году я участвовал в покорении Теночтитлана вместе с Эрнаном Кортесом. Как и другие участники экспедиции, я ожидал вознаграждения — представь же себе мое удивление, когда спустя тринадцать месяцев после того, как вождь Монтесума отдал нам Сокровище, этот мерзкий, обезображенный сифилисом, тупой вояка приказал вернуть ему третью часть добычи.

Помню, в ту ужасную ночь светила полная луна, и мы — я, мой раб-мавританин и остальные солдаты — отдыхали у костра и согревали себя, потягивая пульке. Кортес явился на нашу скромную вечеринку с Монтесумой на поводке, и при виде индейца мы сразу протрезвели, потому что этот полумертвый предводитель ацтеков был одет в лохмотья, а от его когда-то густых и длинных волос остались какие-то клочья, как будто их выдрали тюремщики или он сам.

— Видите, в кого я могу превратить человека, если пожелаю? — Кортес небрежно ткнул в бедолагу шпагой, и тот начал приплясывать, шаркать ногами и плакать.

Никто из нас не посмел произнести и слова, только мой раб пробормотал:

— Это отвратительно.

— Тише! — зашипел я на него.

Кортес продолжал измываться над своим пленником.

— Ну что? Все видели, что я способен даже могущественного владыку превратить в жалкого шута?

— Да, господин, — ответили два-три человека, в то время как остальные глухо ворчали, сам же Монтесума взывал о помощи к своим богам.

— Тогда отдайте мне ваше золото, так как оно, собственно, и должно принадлежать мне по христианским законам и праву, предоставленному мне королем Карлом! — потребовал Кортес. — В противном случае вас постигнет такая же участь, что и этого дикаря.

После дальнейших угроз и выразительных взмахов шпагой ацтеки смирились. Один за другим солдаты бросали около костра красновато-золотые монеты и таблицы-календари, искусно выполненные страшные маски из золота, статуэтки священного идола ацтеков, дракона Кетцалькоатля, а также бога дождя Ксолотля, изображаемого в виде получеловека-полусобаки.

Вскоре из этих подношений образовалась огромная груда сокровищ, и Кортес разлегся на ней, гладя драгоценности руками и торжествуя победу.

О том, что произошло потом, до тебя дошло две версии. Согласно первой, вид ликующего Кортеса вызвал возмущение солдат. Ссора между ними дошла до кровопролития. Все кончилось тем, что они набили себе золотом карманы и разбежались. Но награбленные сокровища сыграли с мародерами злую шутку: во время переправы через реку тяжелое золото утянуло их под воду, в общем, все они погибли. Кортес же едва успел унести ноги, а большая часть сокровищ Монтесумы бесследно пропала.

Однако другая версия повествует о более жутких событиях.

Говорят, что когда Кортес вцепился в идолов ацтеков, — в этих золотых драконов, — в Кетцалькоатля и Ксолотля — несчастный Монтесума возвел очи к небесам и произнес нараспев таинственные заклинания или молитвенные обращения к своим богам:

— Мокуэпа! Мокуэпа!

Этот вопль вызвал во мне недоброе предчувствие, я взглянул на своего раба и увидел, что на него упал единственный луч бледной луны, проникший сквозь облака… Он поднял лицо к небу и из трусливого раба превратился в дракона Кетцалькоатля, огласив окрестности пронзительным кличем.

Его рот оскалился клыками, кожа приобрела сероватый оттенок, пальцы скрючились и заострились, как когти, а из плеч выросли отвратительные перепончатые крылья. И вот этот монстр, обернувшись ко мне, прорычал:

— Умри!

Он стремительно взмыл в воздух, а затем коршуном низвергся мне на шею и впился в нее клыками. Мой раб неоднократно восставал против своего порабощения. И в ночь полнолуния, обретя могущество, вознамерился, видимо, окончательно свести со мной счеты! Но скверна, занесенная им в мою кровь, придала мне силы, тогда как сам он ослабел от своего дьявольского перерождения.

Вот так я оказался зараженным. Сотрясаясь от страшных судорог, я превратился в некое подобие бога Ксолотля — тело мое покрылось густой щетиной, лицо вытянулось и стало похоже на волчью морду. Я перевел кровожадный взгляд на онемевших от ужаса конкистадоров и, впав в неистовство, принялся безжалостно умерщвлять одного за другим. Сбежал лишь скулящий от страха проворный Кортес.

Утром я увидел, что вернувшееся ко мне человеческое обличье покрыто толстым слоем запекшейся крови. В лагере, усеянном окровавленными останками солдат и золотом, не осталось никого, кроме моего опаленного солнцем раба (как известно, оборотни страдают от аллергии на дневной свет), возносившего ко мне отчаянные мольбы:

— Пожалей меня! Пощади!

Но я не пощадил его. Я быстро переправил сокровища на генуэзский корабль, который удалось уберечь во время злосчастного сожжения кораблей Кортесом. Первым делом я надел на своего раба одну из золотых масок ацтеков, чтобы медленно морить его голодом и вместе с тем оградить от влияния луны. Через несколько месяцев я высадился в Венеции, и там, в подземелье мой раб и умер. С торжествующим сердцем я отправился с трупом мавра-вампира в золотой маске в полное опасностей путешествие во Флоренцию, где и похоронил его в нашей родовой усыпальнице… только для того, чтобы потом быть снова изгнанным тобой.

Какая же из двух историй правдива? Ты знаешь ответ, Козимо. Ведь ты же назвал меня Версипеллисом, узнав во мне человека, превратившегося в то темное чудовище ацтеков.

Я заканчиваю свое письмо, исчерпав все возможности тонких намеков и мистификаций. И только если тебе удастся выявить сокрытую в нем ложь, ты найдешь Ключ к тайне, ждущей тебя в Риме. Это будет означать, что ты более разумен и менее труслив, чем можно было предполагать.

Но всем своим волчьим сердцем, с каждым биением в нем моей отравленной вампиром крови я надеюсь, что эти поиски сведут тебя в могилу.

— Эрик, Антонио говорит, что в письме три ключа — «Сумев выжить и, таким образом, приняв вызов Третьего города, ты заслужил право на три дополнительные подсказки», но я не вижу здесь ни одной.