Грешница - Сергей Шхиян Страница 49

Из своих покоев я вышла только к самому обеду. Большая часть вчерашних гостей уже разъехалась, остались только самые жадные до дармового угощения. Василий Иванович после большого приема чувствовал себя неважно, остался в постели, и повара подали обычный обед без давешних разносолов. Само собой, обиженные скаредностью хозяина дармоеды, со знанием дела перемыли ему все косточки.

Не успели гости встать из-за стола, как во дворе поднялись крики. Прибежал слуга и рассказал, что неизвестно куда исчез убитый волк, и кто-то разорил грядку с прекрасными розами прямо под окном спальни Василия Ивановича.

Мы с Марьей Ивановной пошли в комнату Василия Ивановича успокоить и приободрить нашего милого больного. Трегубов был вне себя от горя и проклинал свою нерадивую дворню. Только мой визит немного его успокоил, он откинулся на подушки и нежно посмотрел на меня своими прекрасными глазами. В них в тот момент были подлинные боль и скорбь!

— Ах, голубушка, Алевтина Сергеевна, — воскликнул он, — знали бы вы, сколько я сил и души отдал своему розарию! Как пестовал каждый цветок! Никто не может представить, как чудесные цветы грели мою душу. И теперь все, все пошло прахом! Откуда взялся варвар, лишивший меня последней отрады жизни!

Не знаю почему, но я на Василия Ивановича рассердилась. Вчера погибло три человека, и никто, включая помещика, об их злой судьбе не пролил слезинки. Весь давешний вечер хозяин был весел и безудержно хвастался своим сомнительным подвигом, выстрелом из окна, который, по словам, Алеши, едва не попал ему в голову. Сегодня же, потеря розового куста вызвала у Трегубова неподдельное отчаянье.

— Действительно это невосполнимая потеря! — с насмешкой согласилась я. — Как я вас понимаю!

— Именно, невосполнимая! — плачущим голосом сказал он. — Когда я найду виновного, прикажу запороть до смерти!

Будь я настоящей дворянкой, возможно с сочувствием отнеслась бы к такой крутой мере в цветоводстве, но я еще несколько дней назад сама могла оказаться в роли Сидоровой козы и планы Трегубова мне решительно не понравились.

— Может быть, и нет никаких виновных, — тихим голосом сказала Марья Ивановна, — кто бы решился доставить вам, дядюшка, такое огорчение!

— Ах, оставь, Маша, что ты понимаешь! Меня все ненавидят! Вошин назвал меня тираном, а кого я обидел? Вот и тебя я взял к себе без гроша, кормлю, пою, одеваю, и разве хоть раз попрекнул куском хлеба?

— Нет, дядюшка, ни разу, — побледнев, ответила Марья Ивановна.

— И за всю мою доброту, какая благодарность? Кто меня любит? Кто почитает?

Я слушала и думала, что Алеша, наверное, прав, действительно Трегубов трутень и тунеядец. Легок на помине, в комнату вошел мой муж и, кинул на меня не самый ласковый взгляд.

— Это что же за варварство такое, любезный, Алексей Григорьевич? — увидев его, воскликнул со слезой в голосе, Василий Иванович. — Неужто можно посягать, на такую изящную красоту!

— Можно, — ответил муж. — Только я думаю, что дело много хуже, чем поломанные розы.

— Как так? Что же может быть хуже погубленных цветов?

— Боюсь, что скоро посягнут не только на цветы, а и на нашу с вами жизнь, — косо глядя на меня, сказал Алеша. — Дело много серьезнее, чем вы думаете!

— Что такое? Кто посягнёт?! Кто посмеет?! — растеряно воскликнул Трегубов, озираясь по сторонам, будто опасность подстерегала его уже сейчас.

— Оборотень посягнет. Проспали мы с тобой, дорогой друг, Трегубов, оборотня.

— Как так? Ванька же насмерть убитый! — испугался Василий Иванович.

Я в тот момент слушала мысли двоих мужчин, мужа и Трегубова. Василий Иванович нравился меня все меньше. Если не сказать, по-другому, он совсем переставал нравиться. Такой трусости от большого, сильного, красивого мужчины я никак не ожидала. Он буквально обезумел от страха и в панике придумывал, как спастись от неожиданно свалившейся на голову беды.

Сразу же начались пустопорожние разговоры, о том, что надо срочно организовать большую облаву, привлечь всех соседей помещиков, снять мужиков с полевых работ и отправить ловить сбежавшего оборотня-волка.

Алеше быстро наскучило слушать эти грандиозные планы и он, так больше и не посмотрев в мою сторону, ушел, как он сказал, посоветоваться с умными людьми. Оставшиеся хоть и почитали себя очень умными, на его слова внимания не обратили и продолжили самостоятельно придумывать способы охоты на оборотней.

— Хоть бы кто-нибудь взял меня замуж, — с тоской думала Марья Ивановна, когда мы, не выдержав скучных разговоров, улизнули из спальни Трегубова. — Сил больше нет слушать, как он меня облагодетельствовал. Когда прельщал, обещал золотые горы, а теперь кашей попрекает! Неужели я такая дурнушка, что меня никто не возьмет без приданного! Вон на Алевтине Крылов женился, не посмотрел, что простая крестьянка!

Мне стало жалко бедную девушку, но ничем помочь я ей не могла.

— Мне кажется, вы очень нравитесь Василию Ивановичу, он на вас так ласково смотрит, — вдруг сказала Марья Ивановна.

— А вот мне он совсем не нравится! — против воли, резко, ответила я и отправилась искать мужа. Мне совсем не хотелось заставлять его себя ревновать, да еще к такому нежному и чувствительному мужчине, как Трегубов.

Алеши в наших покоях не оказалось, и я пошла искать его в конюшню к Ивану. Конюх указал закуток, в котором тот жил с освобожденным узником и я, постучавшись, вошла в небольшую каморку с полатями возле стены. Ивана там не оказалось. Мне навстречу с сенного ложа приподнялся очень худой человек с длинной бородой, освобожденный из острога узник.

— Здравствуйте, сударь, я ищу Ивана, — сказала я, пытаясь в полутьме рассмотреть его лицо.

— Он ушел с вашим мужем, Алевтина Сергеевна, — ответил он, хотя я ему не представлялась, и знать меня он не мог. — Проходите, садитесь, они скоро вернутся.

Мне стало любопытно узнать, как он догадался, кто я такая. Я с поклоном, приняла приглашение, вошла и села на край дощатых полатей.

Говорить нам было не о чем, и я из обычной вежливости, спросила, как он себя чувствует.

— Спасибо, понемногу поправляюсь, — ответил он, и устало откинулся на свое травяное ложе. — Ваш муж мне хорошо помог.

Мои глаза скоро привыкли к полумраку, и я смогла рассмотреть его лицо. Пожалуй, таких людей я еще не встречала. То, что он не принадлежит к крестьянскому сословию, было видно с первого взгляда, как и то, что он и не купец, и не дворянин. Пожалуй, изо всех кого я знала, внешне он был ближе всего к Алеше. Отличало их обоих непонятное и непривычное нашему глазу выражение лица. Так спокойно и уверено как недавний узник, не смотрел на собеседника никто из моих старых или новых знакомых. Даже владыка здешних мест Трегубов не казался таким уверенным в себе, как этот полуживой от голода и слабости человек.

Рассмотрев его и удовлетворив любопытство, я собралась уходить. Больше чем разговор с незнакомым человеком, меня заботила назревавшая размолвка с мужем. Однако он не захотел меня сразу отпустить и собрался с силами, решил продолжить знакомство.