Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл Страница 5

— Я, сэр?

— Ну да. Ты ж ничего не имеешь против женщин?

— Нет, сэр.

— И к тому же говоришь по-ихнему, так?

— Говорю, сэр. И очень хорошо.

— Ну вот. Бери дамочек и веди их через мост к тому форту.

Пока лейтенант Буллен убеждал женщин, что им ничего не угрожает и что они должны собрать свои вещи и спуститься к мосту, Шарп отправился на поиски Старриджа, которого обнаружил у главного склада боеприпасов.

— Порох,— сказал лейтенант, подняв крышку с бочки и пробуя содержимое на вкус.— Французский. — Он сплюнул и скривился. — Вот же дрянь. Пыль, да и только. К тому же еще и сырой.

— Сгодится?

— Должен,— мрачно ответил Старридж.

— Я переведу вас через мост.

— Я где-то видел повозку. Она нам пригодится. Пяти бочек должно хватить. Даже этого дерьма.

— Запал есть?

Старридж расстегнул свой синий мундир — вокруг пояса у него было намотано несколько ярдов огнепроводного шнура.

— Вы ведь думали, что это я такой кругленький, а? И почему он не хочет взорвать мост с этой стороны? Ну или хотя бы на середине?

— Чтобы нельзя было восстановить.

— Его в любом случае уже не восстановить. Эти мосты не так-то просты, нужны знающие люди. Развалить нетрудно, а вот построить… Задача не для любителей. — Старридж опустил крышку. — Французам ведь это не понравится, верно?

— Еще бы.

— Вот, значит, где мне суждено умереть за Англию?

— Меня для того и посылают. Чтобы с вами ничего не случилось.

— Только это и утешает,— вздохнул Старридж и бросил взгляд на Шарпа, который, сложив руки на груди, стоял у стены. Лицо капитана скрывала тень от кивера, но глаза горели ярко. Лицо твердое, даже жесткое, в шрамах, настороженное… — Я на вас надеюсь. — Лейтенант вздрогнул — со двора долетел громкий голос бригадира, желавшего знать, куда запропастился Старридж и почему чертов мост до сих пор еще не взорван. — Чтоб его…

Шарп спустился вниз. Мун гарцевал по двору на трофейной лошади, красуясь перед француженками, которые собрались у восточной стены, куда Буллен распорядился прикатить тележку. Шарп приказал снять узлы и подать тележку к складу с боеприпасами, где Харпер с полудюжиной парней загрузил ее порохом. Сверху порох замаскировали тряпками.

— Это чтоб они бочки не увидели,— объяснил капитан.

— То есть для маскировки? — уточнил сержант.

— Да. Если лягушатники увидят, что мы везем по мосту порох, что, по-твоему, они сделают?

— Им это не понравится, сэр.

— Точно, Пэт, не понравится. И тогда они попрактикуются в стрельбе по живым мишеням.

К тому времени, как все было готово, солнце поднялось уже достаточно высоко. Из форта Жозефина больше не стреляли. Шарп ожидал, что французы, беспокоясь о женщинах, пошлют через реку человека, но никто не пришел.

— Три дамы из Восьмого, сэр,— сообщил Буллен.

— Это еще что такое? — спросил Шарп.

— Французский полк, сэр. Стоял в Кадисе, а потом их послали на усиление под Бадахос. Полк стоит за рекой, сэр, но несколько офицеров со своими женами спали прошлой ночью здесь. Наверное, тут постели помягче. — Лейтенант сделал паузу, ожидая реакции Шарпа. — Не понимаете, сэр? Там весь их полк. Восьмой. То есть не только гарнизон, но и боевая часть. О господи… — Последнее относилось к двум женщинам, которые, отделившись от подруг по несчастью, обратились к нему на испанском, явно чего-то требуя. Буллен успокоил их улыбкой.— Говорят, что они испанки, сэр,— объяснил он Шарпу, — и не хотят идти в тот форт.

— А что они здесь делают?

Женщины тут же повернулись к Шарпу, треща как сороки, перебивая друг дружку и едва ли не хватая его за руку. Из всего сказанного капитан понял лишь, что французы взяли их насильно и заставили жить с какими-то солдатами. Может, так оно и было.

— И куда вы хотите пойти? — спросил он на ломаном испанском.

Обе снова загалдели разом, указывая в сторону реки, куда-то на юг, и утверждая, что они оттуда.

Шарп жестом заставил их замолчать.

— Вот что, Джек, пусть делают, что хотят.

Ворота форта распахнулись, и Джек Буллен прошел через них, широко раскинув руки и показывая французам за рекой, что никакой опасности он для них не представляет. Женщины последовали за ним. Дорога, что вела к реке, называлась так только по ошибке, и шли они медленно, пока не ступили на настеленные поверх понтонов доски. Шарп и его люди замыкали шествие. Харпер, поправив висевшую на плече семистволку, кивнул в сторону французов.

— Нас уже встречают, сэр. — Он имел в виду трех конных офицеров, выехавших из ворот форта Жозефина. Теперь они ждали там, настороженно наблюдая за идущими по мосту женщинами и солдатами.

Несколько человек во главе с лейтенантом Старриджем с трудом толкали повозку, которая из-за перекошенной оси постоянно кренилась влево. Правда, на мосту им стало полегче. А вот женщины заметно нервничали, потому что настил то и дело подрагивал под давлением набухшей за зиму реки, с шумом катившей воды между громадными, похожими на баржи понтонами. Сбившиеся с левой стороны ветки и прочий мусор только усиливали это давление. Понтоны удерживались на месте благодаря толстым якорным цепям, и Шарп надеялся, что пяти бочонков пороху хватит, чтобы развалить эту массивную конструкцию.

— Думаете о том же, о чем и я? — спросил Харпер.

— Порто?

— Да, сколько их там, бедолаг, потонуло.— Сержант покачал головой, вспомнив жуткий эпизод на реке Дору, когда такой же понтонный мост не выдержал иод тяжестью людей, спасавшихся от наступавших французов, и сотни человек утонули. Шарп до сих пор видел во сне гибнущих детей.

Между тем трое французов спустились к дальнему краю моста и остановились там. Шарп поспешил им навстречу.

— Джек! — крикнул он. — Мне нужен переводчик.

Вдвоем они подошли к испанскому берегу. Женщины робко последовали за ними. Когда Шарп подошел ближе, один из офицеров снял треуголку.

— Меня зовут Лекруа,— представился он на английском. Это был молодой человек в тщательно подогнанном мундире, с приятным тонким лицом и очень белыми зубами. — Капитан Лекруа. Из Восьмого полка.

— Капитан Шарп.

В глазах француза мелькнуло удивление — на капитана Шарп не тянул. Форма на нем была грязная и многократно латанная, и хотя на поясе висела сабля, полагающаяся только офицерам, тяжелый кавалерийский палаш больше подходил для рубки, чем для изящного фехтования. Болтающаяся на плече винтовка тоже нарушала привычный образ офицера. Да и лицо, загорелое, со шрамом, могло скорее принадлежать обитателю зловонных переулков, чем завсегдатаю модных салонов. Это было страшное, пугающее лицо, и Лекруа, хотя и не был трусом, невольно поежился, наткнувшись на откровенно враждебный взгляд.