Золото Монтесумы - Икста Майя Мюррей Страница 50

Если моя сестра при виде воскресшего Томаса стала бы Линдой Блэр [7], то Хуана превратилась бы в мамми Грендэла. Я посмотрела в окно на омытый ярким солнцем зеленый рай.

— Погода здесь отвратительная.

— Когда это меня останавливало?

— К тому же началась эпидемия чумы.

В трубке раздался голос отца:

— Я нашел ее! Еще раз привет, дочка. Слушай, твоя мать что-то вдруг так раскраснелась… Но, представляешь, я нашел эту книгу!

— Ну так прочти, что там говорится.

В трубке послышался шелест переворачиваемых страниц.

— Но учти, этот отрывок ужасно коряво написан, — предупредил Мануэль.

— Эрик. — Я подняла телефон повыше. — Послушай вместе со мной, это может оказаться очень важным.

— М-м?.. А что это?

— Это отрывок из книги «Господь любит Могущество».

В трубке раздавалось потрескивание, слегка заглушающее голос моего отца, начавшего читать отрывок из трактата по истории Грегорио Альбертини:

«Второго августа флорентийцы под командованием моего господина Козимо I одержали великую победу над королевством Сиены. За несколько часов до рассвета противостоящие войска заняли позиции по обе стороны долины Сканагальо, и свет факелов озарял черно-белое знамя Сиены, трепещущее на восточном склоне. Антонио Медичи, престарелый дядюшка нашего господина Козимо, занял место в авангарде флорентийского войска, предупредив застывших в готовности воинов о том, что они должны выступать только после его приказа.

Полную тишину нарушали лишь стук древков пик, фырканье лошадей да покашливанье швейцарцев.

Затем Антонио рванулся вперед.

Уже наступило утро, и в лучах восходящего золотого шара солнца я, стоя на вершине высокого холма и записывая по распоряжению Козимо свои наблюдения, ясно видел, как господин Антонио поднял на дыбы своего лоснящегося жеребца и ринулся вниз в долину. Так Антонио оказался среди первых во время этого прорыва, он отчаянно размахивал алебардой и снес голову не одному защитнику Сиены. Затем он достал из подсумка горсть какой-то янтарной грязи (как я понимаю, таинственного и могучего вещества, которое он научился составлять во время пребывания среди мавров) и брызнул на нее водой. Смесь воспламенилась, а затем взорвалась огромным и мощным огненным шаром, напоминающим звезду.

Но как только он занес свой горящий снаряд, приготовившись метнуть его в сиенцев, произошло нечто, не поддающееся пониманию и едва не стоившее нам поражения.

Мой патрон, господин Козимо, желает, чтобы в этой истории я обязательно упомянул о густом тумане, окутывавшем в течение всего утра поле битвы, — поскольку по поводу этой роковой ошибки распространяется множество всяких домыслов. Мой господин объясняет нам, дорогой читатель, что только из-за ужасного тумана Антонио не совладал с возбужденной лошадью, повернувшей в противоположную от неприятеля сторону. И, ослепленный густым мраком, он начал метать эти огненные шары в наших же солдат, уничтожив не меньше трехсот из них, прежде чем один отважный флорентиец метнул копье и поразил Волка прямо в грудь, отчего тот замертво рухнул на землю».

— Создается впечатление, что он швырял в них горящей нефтью, — заметил Эрик, когда отец закончил читать. Мы сидели в машине, прижав головы к мобильнику.

— Очень интересное предположение, — откликнулся отец. — Гм-м… Нефть.

— Это не просто предположение, — пробормотала я, вспомнив об удушливом газе, едва не уморившем нас в подвалах Дуомо.

— Что ты имеешь в виду? — спросил отец.

— Ничего, просто я говорю, что эта история довольно мрачная.

— Да уж, ничего не скажешь, — согласился Мануэль. — И ты тоже заметила, что она изложена как-то сумбурно, непоследовательно? Так она вам помогла?

Я выглянула в окно: небо значительно посветлело.

— Не знаю. Я сама не знаю, что именно мы ищем. Но мы уже приехали — мы на бывшем поле брани. Теперь побродим здесь, может, найдем что-нибудь интересное.

— Хорошо, солнышко, но только, ради Бога, потом позвони нам!

— Скоро увидимся! — донесся до меня голос матери.

— И помни, что я, что мы очень тебя любим, — сказал на прощание Мануэль.

— Я тоже, папа.

Раздался щелчок, и телефон выключился.

Я озабоченно нахмурилась:

— Да, не очень-то все хорошо.

— А в чем дело?

— Я имею в виду отца и мать. Она не собирается оставаться в стороне, а прилетит сюда, как эти летающие мартышки из Волшебной страны Оз…

— Да ладно тебе, Лола! Ты посмотри, какая вокруг красота!

Я умолкла.

Первые лучи солнца окрасили в голубые тона поднимающиеся на горизонте холмы. Перед нами лежала долина, пестрящая самыми разными оттенками зеленого, от бледно-лимонного до темно-изумрудного. После недавнего дождя все заросли, поля и перелески были усеяны сверкающими каплями влаги и росы. Ближайший к нам участок долины занимали виноградники, пересекаемые потемневшими от дождя тропинками. По склонам холмов поднимались искривленные стволы деревьев с очень темной листвой. На востоке темнели целые их рощицы. Я оглядела долину, но уже не обнаружила того фермера или торговца вином, искавшего что-то в траве.

— Недурно будет побродить немного, — зевнув, предложил Эрик.

Он бросил ключи на переднее сиденье, прихватил пакет с едой и направился без особой цели по еще не просохшей траве. Мы минут двадцать шли по тропинке, вившейся по склону, затем спустились в долину, заросшую деревьями и темно-лиловыми цветами. Мы добрались до западного края долины, за спиной у нас поднималось солнце.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Уже окончательно проснулся. А надо признаться, довольно холодно. Но я захватил кофе — этот менеджер был настолько любезен, что приготовил для нас большой термос с кофемаччиато, знаешь, это такой, с горячим молоком и разными добавками, а еще печенье, немного амаретти и два здоровых куска апельсинового кекса.

Мы уселись на склоне и с аппетитом подкрепились. На противоположном склоне долины мы увидели стоящую на месте лимонно-желтую машину.

— Еще один «фиат», — заметил Эрик.

— Ты определил это с такого расстояния? — удивилась я.

— У меня отличное зрение. Я вижу даже спойлер на крыльях. К тому же почти все итальянцы предпочитают «фиаты» другим машинам.

Перед нами простирался склон, заросший травой со сверкающими капельками влаги и густым кустарником. В самом низу темнела роща сикомор. Мы стали спускаться, скользя по влажной тропинке, цепляясь за колючую ежевику. Склон оказался довольно крутым.