Братство Святого Грааля. Амулет воинов пустыни - Райнер М. Шредер Страница 52

Рыцари и Джамал отправились назад, чувствуя себя так, словно гора с плеч свалилась. Ведь опытный хабир согласился провести их через Ливийскую пустыню на своих лучших верблюдах!

Едва Морис, Мак-Айвор и сестры Гранвиль порадовались хорошим новостям, как в дом вернулся Абдаллах. Он еще на рассвете оседлал осла и уехал к своей семье в Мединет Аль-Фаюм, расположенный на другой стороне котловины. Там он успел закончить несколько важных дел.

Узнав о скором отъезде путешественников, Абдаллах начал сокрушаться, что он будет теперь лишен радости принимать у себя таких дорогих гостей. Однако втайне бедуин был доволен: после двухнедельного отсутствия жена и дети могли наконец вернуться к нему.

Герольт и другие рыцари не приняли участия в разговоре Абдаллаха и Джамала, предметом которого были деревенские сплетни, а также цены на просо, финики и баранину. От их внимания чуть не ускользнул рассказ о ссоре, свидетелем и чуть ли не участником которой стал Абдаллах при выезде из Мединет Аль-Фаюма.

— …Да, три чужеземца, которые расспрашивали феллахов у колодца. Они очень разозлились, когда тот человек помедлил с ответом. И они злились все больше, потому что этот феллах им сказал: «Таким наглым чужеземцам нельзя говорить даже, какого цвета был хвост у их козы», — этот отрывок из разговора двух бедуинов услышал Герольт. Он сделал знак друзьям и подошел к Абдаллаху и Джамалу.

— Кем были эти чужеземцы? — спросил он, стараясь не выдать своей тревоги. — Мамелюки? И о чем они спрашивали?

— Не беспокойся, это были не воины султана. И не люди эмира, уж в этом я могу разобраться, — ответил Абдаллах. — На них были омерзительные и пыльные одежды серого, почти черного цвета. И пришли они не из Аль-Кахиры и не с дельты Нила, уж в этом-то ошибиться невозможно. Но из какой арабской земли они пришли, я сказать не могу. От них исходил тяжелый запах, как от осквернителей могил, которые имели дело с истлевшими трупами.

Услышав это, хранители Грааля испуганно переглянулись. Неужели искарисы напали на их след и уже дошли до Аль-Фаюма?

— Ты сказал, их было трое? — спросил Морис упавшим голосом.

Абдаллах кивнул.

— Да. Но когда я отправился дальше, мне показалось, что они присоединились к большой группе людей в таких же одеждах, которая двигалась по дороге. Но с уверенностью я этого сказать не могу. Мне надо было идти по делам, и я отправился своей дорогой.

Абдаллах повел своего осла в стойло, чтобы покормить его, а хранители Грааля принялись обсуждать услышанное. Никто из них не сомневался в том, что Абдаллах видел искарисов. Аббат Виллар говорил рыцарям, что Князь Тьмы в каждой стране имеет своих приверженцев, преданных ему душой и телом.

— Мы не должны оставаться здесь больше ни дня, — заявил Морис. — Если мы выйдем следующей ночью, может оказаться слишком поздно! Даже если мы сумеем одолеть искарисов в бою, последствия будут непредсказуемы. Слухи о кровопролитном сражении между двумя группами иностранцев мгновенно разнесутся по окрестностям и пойдут дальше. Об этом узнают не только жители Аль-Фаюма, но и люди эмира.

— Нельзя этого допустить, — согласился с ним Мак-Айвор. — Поэтому мы должны уйти отсюда нынешней ночью.

Когда Джамалу сказали, что ему надо любой ценой уговорить Селима Мабрука выйти уже ночью, он нисколько не удивился.

— Кажется, у вас врагов еще больше, чем у меня. И боитесь вы не только мести эмира, — сказал он. Однако расспрашивать рыцарей Джамал не стал. Он тут же отправился к Селиму Мабруку, чтобы помочь ему в приготовлениях. С наступлением ночи путешественники должны были уйти в пустыню.

Луна сияла на небе уже добрых два часа, когда к лагерю Селима Мабрука подошла группа из семи человек. Путешественники издалека услышали недовольное фырканье животных: хабир и его погонщики уже собрали палатку и начали седлать верховых верблюдов, а на других грузить бурдюки с водой и другие припасы.

Селим Мабрук был весьма удивлен при виде людей, пришедших вместе с шейхом и двумя уже знакомыми ему франками.

Он замер при виде Мак-Айвора, который шествовал позади Герольта и Джамала. Шотландец был выше шейха на голову и в своем бедуинском одеянии казался скалой, на которую накинули платок. Когда же Селим увидел Беатрису и Элоизу, его изумление сменилось яростью.

— Шейх Салехи, о них ты ничего не говорил! — свирепо произнес он. — Ты даже не намекнул на то, что в пески пойдут две женщины!

Джамал смутился.

— Неужели я действительно забыл о них сказать? — Он покачал головой так, будто и сам удивился случившемуся. — Но раз ты это утверждаешь, мой друг, я не могу сомневаться в истинности твоих слов. Прости мне мою забывчивость.

— Вот уж не думал, что Аллах наказал тебя плохой памятью, шейх Салехи!

— Наверное, я забыл о таких пустяках из-за радости встречи с тобой, — попытался подкупить хабира лестью Джамал Салехи.

— В чем дело? — тихо спросила Беатриса, до которой не доходил смысл этого разговора. За годы, проведенные с родителями в Акконе, она запомнила всего лишь несколько арабских слов. — Они о чем-то спорят? О чем?

— Лучше помолчите, — шепнул ей Морис. — Объясню позднее. Молите Бога, чтобы хабир согласился ехать!

— Ты называешь двух белых женщин в караване пустяками? — воскликнул Селим Мабрук. — Шейх Салехи, ты слишком легко обращаешься со словами. Я принял бы тебя за дурака, если бы не был так давно с тобой знаком. Ты попросту обманул меня!

— Поверь, я не имел злого умысла, когда не стал говорить об этих девушках, которые сопровождают моих спасителей, — уверил его Джамал. Своими словами он еще раз дал понять хабиру, что находится перед этими людьми в большом долгу и что поступить по-другому он не мог.

Селим Мабрук молчал. Он явно был на распутье и не знал, чему должен подчиниться: своему гневу или осознанию того, что он и сам на месте шейха Салехи поступил бы точно так же.

Беатриса, Элоиза и четыре рыцаря Грааля затаили дыхание. Они чувствовали, что сейчас решается их судьба. Если хабир не поведет их через пустыню, а чужеземцы в Аль-Фаюме действительно окажутся искарисами, всем им придется очень плохо.

Джамал тоже понимал, что сейчас лежало на весах судьбы. И, чтобы подтолкнуть ее решение, он положил руку на грудь и, опустив голову, сказал:

— Селим Мабрук, ты вправе обидеться за мое умолчание. Но пусть твое великодушное сердце, о котором у ночных костров рассказывают легенды, не ожесточится, но выкажет снисхождение к моим друзьям. Вспомни мудрые слова: «Великодушие — это древо рая, ветви которого опускаются в мир. И того, кто прикоснулся к этим ветвям, они приведут в рай»!

Джамал вовремя нашел нужные слова. Лицо хабира расплылось в улыбке.

— Ты и в самом деле умен, как сам дьявол, шейх Салехи! — сказал он. — Придется мне схватить ветку, которую ты повесил перед моим носом.