Вишенка. 2 том - Поль де Кок Страница 53

— Как! Это вы, милостивый государь? Я не надеялась так скоро вас видеть у себя!

— Действительно, сударыня, — отвечал господин Дюмарсель, остановившись перед ней и испепеляя ее взглядом, — действительно, я думал, что ноги моей не будет больше у вас, с тех пор как я был свидетелем позорной западни, устроенной вами молодой женщине, которую вы осыпали притворными ласками, чтобы лучше скрыть свои намерения.

— Милостивый государь, кто вам сказал?..

— Дайте мне говорить, сударыня, не перебивайте меня. Мне никто ничего не говорил, самому можно было догадаться. Человек, которого вы никогда бы не впустили к себе, если бы он не мог служить орудием вашей ненависти и злобы, был принят у вас, приглашен вами. Вы знали, что человек этот мог быть знакомым с женою вашего племянника, и вы постарались свести их вместе! Вероятно, он говорил что-нибудь оскорбительное госпоже Дальбон, потому что, слушая его, она дрожала, бледнела и, если бы не я, упала бы в обморок на глазах у этого негодяя, продолжавшего ее терзать. Затем он, должно быть, повторил свои слова вашему племяннику, который вызвал его на дуэль, чтобы отомстить за жену и наказать наглеца. Вот последствия вечера, устроенного вами. Племянник ваш лежит теперь опасно раненный, умирающий, а жена его в отчаянии. Ах, поступки ваши бесчестны, ужасны! Неужели правда, что та, у которой нет сердца матери, способна сделать самые подлые, самые отвратительная вещи! Я прежде только подозревал это, а теперь получил тому доказательства.

Госпожа де Фиервиль задыхалась от бешенства, водила вокруг себя блуждающим взглядом. Наконец она проговорила:

— Вы меня оскорбляете у меня в доме… вы, принимающий на себя роль защитника женщин.

— Но вы не женщина, сударыня, в вас нет ничего, что могло бы вас причислить к вашему полу.

— И все это из-за кого же… Кого вы защищаете?.. Если бы у господина Фромона не было интимной связи с этою… Агатой, осмелился ли бы он говорить с ней, как он говорил? Моя ли вина, что племянник мой женился на бог знает ком!

— Довольно, сударыня, не прибавляйте ложь ко всем вашим клеветам и козням. Вы хотели погубить женщину, которая была достойна вашей дружбы, но Господь не допустит, чтобы ваши дурные намерения осуществились; я хотел доказать вам, что я вас теперь хорошо знаю и, будьте уверены, никогда более не приду к вам, между нами все кончено.

И господин Дюмарсель вышел, оставив госпожу де Фиервиль вне себя от гнева.

«И все нет известий… все нет ответа от этого Фромона! — думала она. — Долго ли еще придется мне переносить обвинения в клевете и не иметь доказательств, никаких положительных сведений о прошлой жизни этой женщины?»

День прошел, а Фромон не явился. Прошел и еще день, а он все не показывался, госпожа де Фиервиль уже начинала отчаиваться, что больше его не увидит, как на следующий день, около часа пополудни, слуга доложил ей, что один весьма сомнительного вида господин просит позволения войти, что он пришел к ней от господина Фромона, по весьма важному делу.

— Наконец-то! — вскричала госпожа де Фиервиль и приказала просить посетителя.

Вошел господин Мино и поклонился так, как кланяются, танцуя менуэт, потом начал шарить в кармане, ища письмо, которое он должен был отдать.

— Сударыня, — сказал он, — я принес к вам послание от господина Фромона; вероятно, это нечто весьма важное, потому что он очень просил меня передать вам это письмо в собственные руки.

— Разве господин Фромон не мог прийти сам ко мне? Вот уже два дня, как я ожидаю его с нетерпением.

— Не знаю, мог ли он быть у вас третьего дня или вчера, но сегодня это для него положительно невозможно.

— Почему?

— По весьма уважительной причине… потому что он умер.

— Умер! Господин Фромон умер?

— Да, сударыня, раненный сегодня утром на дуэли, он умер полчаса тому назад. Приняв от него его последние приказания, я отправился в кофейню, находящуюся напротив его дома, чтобы иметь под рукою свежие о нем известия, потому что я его оставил в весьма дурном положении. Действительно, не успел я выкурить двух сигар, как пришел ко мне один из его друзей… господин Ламбурло… прекраснейший человек… и сказал мне, что все кончено.

— Он опять дрался на дуэли, но с кем же?

— Не знаю… вы, вероятно, узнаете это из его письма.

Госпожа де Фиервиль, распечатала письмо, написанное к ней Фромоном до его поединка с Гастоном, и прочитала следующее:

«Сударыня!

Прежде, нежели отправлюсь драться с искренним приятелем вашего племянника, господином, принявшим на себя роль защитника добродетели его жены, я могу объяснить вам, что это за добродетель. Настоящее имя этой женщины Вишенка; я встретился с нею пять лет тому назад, в Немуре, она принадлежала к труппе странствующих актеров и была в связи с jeune premier [4]. Потом на несколько месяцев я потерял ее из виду и нашел, наконец, в Париже, в доме терпимости. Господин Шалюпо, которого я видел у вас, встречался там с Вишенкой. Все это истинная правда, которую вам может подтвердить податель этого письма; он был знаком с хозяйкой вышеупомянутого дома и, если вы желаете, расскажет вам весьма занимательные подробности об этой Вишенке… в особенности если вы ему щедро заплатите. Прощайте, сударыня, передаю, что вы хотели знать, племянница ваша не делает вам чести.

Госпожа де Фиервиль три раза перечитала это письмо. Она боялась ошибиться, боялась, что радуется напрасно. Наконец, уверившись, что глаза ее не обманывают, она обратилась к Мино со следующими словами:

— Правда ли, что вы знаете одну Вишенку, на которой мой племянник имел глупость жениться, и которая теперь называется госпожою Дальбон?

— Знаю ли я Вишенку? Без сомнения. Да вот и собачка моя, Гриньдон, тоже ее знает. Это животное было очень привязано к молодой девушке, и тотчас ее признало, когда она сегодня утром выходила из своего дома, чтобы пойти в церковь Святой Магдалины.

— А Вишенка знает вас? Не будет ли она в состоянии опровергнуть то, что вы скажете?

— Она не посмеет. К тому же у меня есть нечто, принадлежавшее ей… она и не подозревает, что эта вещь в моих руках.

— Вы понимаете, милостивый государь, что я не могу терпеть, чтобы подобная женщина была в моем семействе, что я хочу ее уличить? Прошу вас поехать со мною к племяннику моему, господину Дальбону.

— Сударыня… это очень щекотливо, ехать к этой даме… оскорбить ее… я могу подвергнуться оскорблениям.

Понимая, что означают эти слова, госпожа де Фиервиль вынула из письменного стола десять золотых и, подавая их господину Мино, сказала:

— Возьмите, это только в счет… я дам вам втрое больше, если вы мне поможете изобличить эту женщину.