Ярость ацтека - Гэри Дженнингс Страница 54

– Да уж, охотников за сокровищами немало, – заметил я. – Кто, услышав историю об утраченных богатствах Мотекусомы, не пожелает найти клад? – Я кивнул в сторону léperos. – Воры – это вам не ученые: едва прослышав о сокровищах, они мигом являются, чтобы грабить. Какое им дело до памятников старины! Эти свиньи разрушили бы Парфенон ради серебряной ложки.

Мне подумалось, что в данной ситуации упоминание об афинском храме будет к месту. Ракель, рассказывая о чудесах света, показывала мне картинку с его изображением. Удивительно, как все-таки много я от нее узнал. И как мне повезло, что она вместе со своим отцом побывала в Теотиуакане и поведала мне о нем. Это был как раз тот редкий случай, когда полученное женщиной образование принесло пользу.

– Ты наблюдательный человек, Хуан. Расхитители гробниц и прочее ворье – это настоящий бич, причем не только здесь, в Новой Испании, но и повсюду в мире. Они нанесли больше вреда древним памятникам, чем наводнения, пожары, землетрясения и войны. – Он похлопал меня по плечу. – Как жаль, что я уже обещал это место другому. Из тебя вышел бы прекрасный слуга.

Когда я уходил, ко мне подошел lépero по имени Пепе, причем вид у него был весьма решительный.

– Держись подальше от экспедиции, – прошипел он. – А не то я всажу кинжал тебе в глотку.

Я попытался сделать вид, что напуган, но не выдержал и рассмеялся.

– Сперва тебе придется украсть у кого-нибудь этот кинжал.

Приятель lépero, такая же грязная свинья, посмотрел на меня не менее свирепо. То, что эти ребята вообще связались с Пепе, выглядело странно. Людей подобного сорта я помнил по тюрьме и прекрасно знал, что это отребье не способно на дружбу или взаимовыручку. Надо думать, Пепе посулил им что-то ценное, потому как léperos, помимо недоброжелательности, отличались невероятной ленью, терпеть не могли любую работу и соглашались пошевелить задницей, только чтобы раздобыть деньжат на пульке. Правда, в тюрьме им приходилось вкалывать, чтобы избежать порки.

Из этого следовало, что Пепе на самом деле не имел намерения работать на Карлоса. Пребывание в составе экспедиции предполагало гораздо больше работы, чем этот бездельник проделал за всю свою жизнь, и само путешествие в Куикуилько было для него чем-то столь же невообразимым, как плавание через Великий Западный океан в страну китайцев, а то и полет к лунам Юпитера.

Так что вывод напрашивался сам собой: Пепе и его дружки вознамерились обокрасть доверчивого Карлоса.

Я присел на корточки рядом с разложенным на земле ворохом одежды, сделав вид, что не замечаю, что происходит вокруг места раскопок. Карлос продолжал работу у каменной стены, срисовывая письмена и рисунки, а Пепе и компания попивали пульке, бросая время от времени на ученого алчные взгляды.

Ближе к вечеру все léperos, кроме Пепе, ушли – он остался отираться возле гостиницы, выпрашивая подачки у приезжих. Я подошел к Карлосу, собиравшему свои рисовальные принадлежности.

– Что-то вы рановато сегодня уходите, дон Карлос.

– Sí, человек, который будет работать у меня носильщиком, хочет познакомить меня со своей женой и детишками, прежде чем мы отправимся в Куикуилько. Сегодня вечером я ужинаю с ними.

– А, семейный ужин...

Я кивнул и улыбнулся, как будто ужинать в компании гачупино для убогого lépero – самое обычное дело. А между тем я сильно сомневался, чтобы у Пепе имелся другой дом, кроме грязной канавы, в которую он заваливается, чтобы проспаться.

Молодой ученый выглядел так, как и подобает испанцу среднего достатка, – одет прилично, из украшений золотая цепочка с кулоном, серебряный перстень с красным камнем, еще один перстень с львиной головой. Ну и конечно, у него имелся кошелек с деньгами. Для кого-то не бог весть какое великое богатство, но эти свиньи не наворовали и не выклянчили столько за всю жизнь.

Я попрощался с Карлосом, вернулся к своему товару, за которым приглядывал нанятый мною индеец, оседлал мула и поехал в ту же сторону, куда удалилась свора подонков, но кружным путем, стараясь не попасться им на глаза. Увидев небольшой, поросший деревьями холм – ну просто идеальное прикрытие, – я поднялся туда.

Я достал из ножен мачете и с помощью бруска отточил клинок до остроты бритвы. Мачете наверняка был больше, крепче и длиннее любого оружия, которое имелось у léperos; кроме того, я, как любой кабальеро в Новой Испании, поднаторел в верховой езде и обращении с клинком. У моих противников, скорее всего, не было даже и стального ножа, ибо он стоил довольно дорого и они давно бы уже обменяли его на изрядное количество пульке. Но не надо думать, будто с этими подонками ничего не стоило справиться: сбившись в стаю, léperos представляли опасность. Они вооружались дубинками, утыканными острыми как бритва кусочками обсидиана, и обсидиановыми ножами, а кроме того, вполне могли забросать меня камнями.

Вообще обсидиановое оружие внушало мне серьезные опасения. Индейцы издревле использовали вулканическое стекло для изготовления колющих, режущих и рубящих орудий, а ацтеки довели это искусство до совершенства: вставляли острые обсидиановые пластины в дерево и получали копья, мечи и кинжалы, которые были острее железных. В ближнем бою следовало особо остерегаться черных сверкающих обсидиановых ножей. Обсидиан в здешних краях встречался сплошь и рядом, он ничего не стоил, и такое оружие у компании Пепе наверняка имелось.

Léperos собьют Карлоса дубинками наземь, перережут ему горло обсидиановым ножом, а потом дочиста ограбят. Конечно, существовала возможность того, что их схватят и повесят, но, повидав немало подобного отребья в тюрьме, я знал, что люди, мозги которых отравлены зловонным индейским пойлом, не в состоянии заглядывать так далеко в будущее и потому не боятся виселицы.

На моих глазах Карлос и Пепе покинули древние развалины. Испанец не поехал верхом на лошади: очевидно, lépero сказал ему, что живет недалеко, надо думать, за холмом, через который вела тропа. А сразу за гребнем холма, рядом с тропой, находилось нагромождение камней, сквозь которые пробивались кусты и корявые деревья. Можно было побиться об заклад, что приятели Пепе устроили там засаду, – эту догадку подтверждало и шевеление в кустах.

Я раскусил их замысел. Они выскочат из своего укрытия и убьют Карлоса, а возможно, и нанесут несколько царапин Пепе, чтобы отвести от него подозрения. «Раненый» Пепе приковыляет в лагерь экспедиции с криком о том, на них с Карлосом напали разбойники.

Впрочем, зачем разбойники? Скорее всего, они подготовили иную версию. Может быть, léperos и не слишком умны, но хитрость и коварство позволяют им выжить, так что по этой части они мастера. В нападении наверняка обвинят меня. Все видели, что я отирался возле Карлоса и исчез, когда тот покинул руины. Никто не сможет подтвердить мою невиновность, так что если ученого убьют, мне конец.

Когда Карлос и Пепе приблизились к вершине, я ударил мула пятками, и он двинулся резвее, но далеко не галопом – мул не скакун, к тому же у меня не было ни арапника, ни хлыста. Чтобы побудить животное к быстрому аллюру, мне пришлось ударить его по бокам мачете плашмя, сопровождая сие действие потоком громких ругательств. Это возымело эффект, мул помчался вниз по склону холма.