Золото Монтесумы - Икста Майя Мюррей Страница 55

Я забрала у Эрика цветок с лиловыми цветками и черными ягодами и бережно положила его на письмо, найденное в подземелье Дуомо, когда мы едва не сгорели от воспламенившейся нефти.

От Марко Морено я уже знала, что эти цветы растут в Италии повсюду, но самое главное — он привлек к ним мое внимание в долине Чьяна. Теперь я, кажется, осознала, что он сделал это по весьма веской и даже, не побоюсь этого слова, благородной причине. Как я объяснила Эрику по дороге в Рим, этот цветок полностью совпадает с цветами, воспроизводимыми в растительном орнаменте, украшающем страницу письма с анаграммой одной из подсказок Антонио. Эти цветы образовывали ребус, читаемый как «яблоко любви». Вообще это очень распространенное название дикого цветка со свисающими ягодами, имевшего для Антонио мистическое значение, так что Марко Морено неспроста показал мне его в долине Чьяна.

— «…ты яблоко любви сожги, тогда узришь мой третий Ключ. Но берегись безудержного гнева моего», — процитировала я, рассматривая нежные шелковистые лепестки колокольчиков.

Эрик, видимо, в некоем озарении хлопнул рукой по столу:

— Точно, эти цветы и есть яблоки любви. И понятно, что теперь остается только их сжечь. Но мне кажется, ты не обратила должного внимания на строку, где говорится про его гнев и про то… — Он опять повернул голову к телевизору, не окончив предложения.

— Ну, об этом мы позаботимся позже.

Он уже всем корпусом развернулся к телевизору, и лицо его стало серьезным.

— Да… Наверное, ты права. А пока нам с тобой есть чем заняться.

Я же продолжала тараторить:

— Понимаешь, мне не терпится продолжить поиски. Скорей бы пришла сестра. — Я взглянула на часы: почти четыре. — Ох, еще целых тридцать минут!

Эрик не отрывал взгляда от экрана.

— А мне кажется, что нам лучше уйти прямо сейчас.

— Почему?

Он указал на экран.

Ведущая с эффектно уложенными волосами и алой помадой на губах сообщала, что в настоящее время Интерпол разыскивает трех опасных грабителей и убийц.

«По данным полиции, это двое мужчин и одна женщина, скорее всего мексиканского или гватемальского происхождения. Отмечается, что разыскиваемые — «смуглолицые» и «плотного телосложения» и что они могут скрываться во Флоренции или в Сиене.

Предполагается, что они имеют отношение к происшедшему вчера вечером вторжению в сиенский собор Дуомо двоих или троих приезжих из Южной Америки, повредивших знаменитое мозаичное панно с изображением волчицы. Спасаясь от преследования, они сбежали через потайной подземный ход. На место преступления вызваны специалисты по реставрации памятников архитектуры…»

Эрик встал и начал лихорадочно запихивать в мою сумку документы, напевая с наигранным спокойствием:

— Дорогая, тра-ля-ля, не будем привлекать к себе внимание… Чутье подсказывает мне, что мы те самые смуглые и полные типы, про которых болтает эта леди на экране…

— К счастью, они считают, что мы находимся в Тоскане, — прошептала я, искоса поглядывая на посетителей бара, загипнотизированных телевизионной трансляцией футбольного матча. — Кажется, нас никто не заметил. По такому описанию вообще невозможно найти преступников. Я вовсе не полная. И Марко тоже. А ты у нас просто спортивного сложения…

— Я это знаю, — сказал он, продолжая упаковывать рюкзак документами. — Проклятые расовые признаки — они забыли упомянуть о моем невероятном сладострастии! Но на всякий случай я предпочел бы не торчать здесь после того, как они объявили наши приметы.

— Постой — мне нужно оставить записку сестре. Надеюсь, она уже видела это сообщение. Я не хочу передавать ее хозяину, чтобы он нас не заподозрил.

Я поспешно нацарапала несколько слов для Иоланды на обороте ее письма и оставила это послание на столе:

«Четыре часа. Мы отправляемся в Остию-Антику. — Л.».

Эрик подтолкнул меня к выходу, мы забрались в машину и помчались по узким переулкам, стараясь не сбивать проносящиеся на бешеной скорости мотороллеры.

— М-да, должен признаться, что в то время, когда мы познакомились, меньше всего я ожидал, что мне когда-нибудь придется удирать от итальянской полиции! — заявил мне Эрик, вцепившись в руль серебристого «фиата», который правильнее было бы уже назвать не арендованным, а угнанным.

Мы стремительно мчались мимо бесконечных толп туристов, уличных музыкантов в красочных перуанских костюмах и горожан, заполнявших узкие улочки с магазинами сувениров. Бедный Эрик буквально обливался потом.

— Я понимаю, что в то время выглядел лихим парнем, а в действительности я был обыкновенным книжным червем. То, что я ношусь по Италии, подобно верному оруженосцу, обусловлено лишь твоим, о женщина, дурным влиянием. Но, как говорится…

— А когда я с тобой встретилась, у тебя только в университете было не меньше десяти любовных интрижек!

— Да, я довольно легко увлекался, но все мои любовные истории бледнеют перед теперешними приключениями… Представить себе не мог, что мне придется нестись в машине как сумасшедшему, разыскивать легендарные сокровища, упражняться в боевых искусствах, отравлять какого-то боснийца загадочным изумрудом, пролежавшим в гробнице сотни лет, ежеминутно подвергаться опасности и чувствовать, как волосы встают дыбом от всех этих бесконечных ужасов… Нет уж, увольте, это не по мне!

— Налево, еще раз налево… а здесь направо.

В одной руке я держала принадлежавший Марко экземпляр «Путеводителя по Риму», а в другой дневник Софии. Машину то и дело заносило на виражах, и я, корректируя направление движения, серьезно рисковала врезаться головой в приборную панель.

— Эрик! Я понимаю, что все это ужасно, и очень жалею о том, что втянула тебя в эту историю!

— Кажется, ты забыла, что я готов был забраться в чужой чемодан, чтобы только улететь ближайшим рейсом в Рим. Я же по собственной воле полетел в Италию! Ведь там была ты! А где ты, там и я! И это не обсуждается! И позволь мне закончить, потому что я не об этом говорил.

— Сегодня утром в Сиене, в пансионе, когда ты не мог уснуть, я видела, что ты очень переживаешь случившееся.

— Признаюсь, что после той истории с Блазежом я испытываю что-то очень странное.

— Объясни подробнее.

— Не знаю, что и сказать. Меня терзают ужасные сомнения. Я перестал быть порядочным человеком, превращаюсь в жестокого и злобного негодяя… И выходит, я ничем не лучше этой семейки Морено и меня необходимо изолировать от общества…

— Это не так!

— Именно так! Я это знаю. Скажешь, я действовал в интересах самозащиты, да? Может быть. Но давай прекратим разговоры на эту тему, а будем просто мчаться… куда там мы с тобой едем. И потом, я рад сказать тебе, что нахожусь здесь с тобой.