Королева нефритов - Икста Майя Мюррей Страница 58

Но мне этого было мало.

— О нет, — наклонившись к нему, сказала я. — Так легко ты от меня не отделаешься.

— Ох уж эти современные женщины! — усмехнулся он. — Все время они хотят господствовать. Знаешь, в восьмом веке у майя ведущая роль оставалась за мужчиной, поскольку тогдашние центральноамериканские девицы считались настолько скромными и невинными, что с криками убегали от своих поклонников. Сегодня это могло бы показаться скучным, даже пугающим…

— Помолчи, — скомандовала я.

И взяла его за руку. Я была такой нежной! Поначалу.

Болтливый, сексуальный латинянин и просто крупный мужчина, которому прямо сейчас, с первого же раза надо было показать, кто здесь главный — хотя, конечно, в этом первом порыве страсти он думал о том же самом. Такого рода схватка — вещь восхитительная. Сначала дразнишь его, щекочешь и слегка почесываешь, а потом вдруг ускользаешь в тень, чтобы молниеносно броситься на него, словно воробей со своим маленьким острым клювом и мягкими перьями. Я испытывала бешеную радость, заставляя Эрика забыть о членораздельной речи, так что вскоре он мог отвечать мне одними движениями рук и бедер. Должна признать — все-таки бывали моменты, когда он брал надо мной верх, хотя я не особенно жаловалась, оказываясь высоко над узкой кроватью и бешено двигая руками так, словно это были крылья, не дававшие мне упасть, а где-то в преисподней, в районе моих бедер, слышалось его дьявольское хихиканье. И все это с невообразимой нежностью — да, он оказался очень нежным, хотя его грубая шкура нещадно царапала мою грудь, мои ребра, мой спелый сочный зад, порождая просто божественные вспышки страсти. Прижавшись ко мне всем телом, он тыкался мне в щеку своей физиономией.

И хотя мы издавали только гласные звуки, в эту ночь я изменила свое отношение к начитанным любовникам и пришла к выводу, что мне пора отказаться от пристрастия к пожарным и полицейским, выражающимся междометиями.

Перед самым пиком страсти он вдруг протянул руку и коснулся моего лица.

— Моя красавица, — сказал он. — Моя прекрасная девочка.

Я обхватила его еще крепче, улыбаясь и подпрыгивая, словно дельфин. Думаю, я удивила его своей силой и неуступчивостью, заставив визжать от счастья. Пол под нами скрипел, кровать скакала по комнате, как лягушка, и я взяла этого мужчину и прижала его к своей груди, и он задохнулся от моих поцелуев и в полном изнеможении откинулся навзничь. Я чувствовала, как из меня вихрем извергается смех. Все плохое было в прошлом, я была счастлива, стараясь только не слишком шуметь, чтобы не услышали другие постояльцы.

А потом это случилось еще раз. И еще.

Два часа ночи.

Осторожно пробираясь по угольно-черным коридорам, полным разного рода препятствий, я слышала, как по крыше барабанит дождик.

На лестнице я ощутила босыми ногами грубую ткань дорожки.

Отыскав номер Иоланды, постучала.

— Иоланда!

Должно быть, она не спала. Когда дверь распахнулась, я вздрогнула от неожиданности и отскочила. В номере горел свет, и на его фоне фигура Иоланды казалась темным дагерротипом.

Я молча ждала, она тоже ничего не говорила.

— Ты пойдешь с нами завтра? — наконец спросила я.

— Ты имеешь в виду — сегодня.

— Ты пойдешь с нами сегодня?

Она по-прежнему злобно смотрела на меня.

— Я… я теперь понимаю, что ты чувствуешь насчет своего отца. По крайней мере начинаю понимать. Я сейчас нахожусь почти в таком же положении, что и ты. Не отворачивайся от меня.

— Я тебе уже говорила, чтобы ты не упоминала о моем отце!

— Хорошо. — Я помолчала. — Так ты пойдешь с нами?

— А ты как думаешь?

— Иоланда, прости меня за все.

— Возвращайся к своему любовнику, — отчеканила она.

И захлопнула дверь.

Однако наутро Иоланда подготовилась к выходу раньше всех. Она снова надела свою шляпу, а на плечи водрузила тяжелый рюкзак с некоторыми необходимыми для путешествия вещами. Оказывается, вчера она отнюдь не пряталась, а посвятила весь день покупкам, расплачиваясь кредитной карточкой, которую обнаружила в маминой сумке. Вдоль стены в холле гостиницы были сложены новые прорезиненные плащи, лопатки, фонарики, пара мачете, обезвоженные продукты, болеутоляющие средства, мазь против насекомых под названием «DEET» и пластмассовые гамаки. Прошлепав в своих громадных замшевых ботинках на кухню, чтобы выпить кофе и съесть яблоко, она потревожила сидевшего там за столиком Эрика, который в тот момент лихорадочно писал на большом листе бумаги, и перепугала хозяйских дочерей. (Должна сказать, эти самые дочери бросали на меня крайне любопытные взгляды, очевидно, связанные с теми звуками, которые я непроизвольно издавала прошедшей ночью; я же изо всех сил старалась не обращать на это внимания.)

— Если с вашей новой картой можно что-то найти, — сказала Иоланда, — я это найду.

— Сначала я должен сам все просчитать, — не поднимая головы, отозвался Эрик. — Хотя думаю, что решение уже близко — даже если то, что я расшифровал, не совсем… не совсем…

— Что — не совсем? — спросила я.

— Не могу пока сказать — дай мне еще немного времени, — ответил он.

— Ну, — проворчала Иоланда, — если вы действительно хотите найти Хуану, надо поторопиться.

— Он и так напряженно работает, дорогая, — сказал Мануэль. — Мы все это видим.

Иоланда нахмурилась, на меня она вообще не смотрела. Когда же я попыталась коснуться ее руки, отпрянула и сразу же вышла на улицу.

Через час мы уже двигались к лесному массиву Петен.

В полдень мы находились к северо-западу от Флореса, на дороге, проходившей через прибрежное селение Сакпуй и далее через тот участок леса Петен, который является биосферным заповедником майя. Эта дорога представляет собой начальный отрезок «Хвоста алого попугая» — пути, идущего от Сакпуя, мимо большого и красивого Затерянного озера и достигающего буферной зоны, участка шириной десять — пятнадцать километров, где правительство до сих пор разрешает местному населению заниматься подсечно-огневым земледелием. Мы собирались остановиться на берегу Затерянного озера, оставить машину на обочине и пешком через буферную зону добраться до устья реки Саклук — той самой, через которую некогда переправлялись де ла Куэва и Гумбольдт, той самой, где Оскар Тапиа открыл или украл стелу, и куда перед самым ураганом направлялась моя мать. Мы надеялись, что к тому времени Эрик с помощью оставленных мамой «ключей» сумеет расшифровать лабиринт Обмана, и мы сможем наметить предстоящий путь по джунглям. Если обнаружим что-то похожее на развалины города, то попытаемся отыскать драконово дерево, которое и де ла Куэва, и фон Гумбольдт указывали в качестве главного ориентира. А после этого нам необходимо будет разгадать второй лабиринт, лабиринт Добродетели: Тяжелейший путь пройти / Труднейшую дорогу одолеть / Вот что нам сделать надлежит / Хоть наши сердца наполнены страхом… — я надеялась, что мать следовала тем же самым указаниям.