Взгляд тигра - Уилбур Смит Страница 6

Пока не стемнело, прихватив старую накидную сеть, я пошел вброд через лагуну. У большого кораллового рифа, под медно-красной в лучах заходящего солнца морской поверхностью, бурлила жизнь. Широко размахнувшись, я забросил наметку, и ее распустившийся высоко в воздухе парашют упал на воду широким кольцом, накрыв стайку лобанов. В тяжелых мокрых складках затянутой сети билось и прыгало пять серебристых полуметровых рыб. Пару из них я зажарил на решетке и поужинал на веранде своей хибары. На вкус лобаны были лучше форели из горного ручья. Поев, я налил второй стаканчик виски и просидел на веранде до глубокой темноты.

Обычно вечерами на острове веет таким миром и покоем, что, кажется, начинаешь понимать смысл жизни. В ту ночь было иначе. Чужие привезли с собой заразу, способную погубить всех. Пять лет назад я бежал от им подобных и верил, что нашел-таки безопасное пристанище. Правда, если по-честному, кроме злости, я испытывал приятное возбуждение. Инстинктивное чувство опасности разбудило знакомый азарт игрока. Не зная величины ставок, но не сомневаясь, что они высоки, я снова сел за игровой стол с серьезными людьми.

Меня опять поманила кривая дорожка. Впервые я ступил на нее в семнадцать лет – махнул рукой на заслуженно светившую мне университетскую стипендию, сбежал из сиротского приюта Святого Стивена в северной части Лондона и, накинув годок-другой, нанялся на китобойное судно, направлявшееся в Антарктику. Среди льдов я окончательно утратил вкус к академической карьере. Проев заработанные в Южном полушарии деньги, я завербовался в десантно-диверсионный батальон коммандос, где насилию и убийству обучали как своего рода искусству. Практические навыки я приобретал в Малайе, Вьетнаме, позднее в Конго и Биафре. Так продолжалось до тех пор, пока однажды в забытой Богом деревушке в джунглях, среди пылающих тростниковых хижин, столбов непроглядного дыма и туч мух, вьющихся над трупами, все во мне перевернулось, и я сказал себе: «Хватит».

В южной Атлантике я полюбил море и не хотел ничего, кроме домика на берегу, лодки и долгих безмятежных вечеров. Однако чтобы это купить, нужны деньги – очень много, и заработать их, не используя навыки прежней жизни, было нереально.

«Последний раз», – решил я и продумал все до мельчайших деталей. В помощники пригласил человека, знакомого еще по Конго. На пару мы грабанули Музей нумизматологии на Белгрейв-сквер, прихватив коллекцию раритетных золотых монет. В среднего размера чемоданчике легко поместились монеты римских цезарей, византийских императоров, ранних государств Америки и английских королей – флорины и леопарды Эдуарда III, нобли Генрихов и ангелы Эдуарда IV, тройные соверены и юнайты, кроны с розой времен царствования Генриха VIII, золотые фунты Георга III и королевы Виктории, – три тысячи монет стоимостью не менее двух миллионов долларов даже на черном рынке.

И тут я совершил первую ошибку, для профессионального преступника непростительную, – доверился сообщнику. После долгих поисков я обнаружил беглеца в номере бейрутского отеля, где объяснился с ним, не выбирая выражений, и потребовал чемодан с монетами, а он выхватил из-под матраса «беретту» 38-го калибра. Мы сцепились, и я сломал ему шею – вторая ошибка. Вообще-то я не собирался его убивать, но получить пулю не хотелось. Повесив на двери номера табличку «Не беспокоить», я ближайшим рейсом покинул Бейрут. Через десять дней полиция обнаружила чемоданчик с монетами в камере хранения Паддингтонского вокзала в Лондоне. Событие освещалось на первых полосах всех центральных газет Великобритании. Я попытал счастья на выставке бриллиантов в Амстердаме, недооценил электронную сигнализацию, и та меня засекла. Полицейские, ворвавшись в здание через главный вход, налетели на охранников в штатском, нанятых устроителями выставки. Последовала эффектная, как в боевике, перестрелка, а тем временем безоружный Гарри Флетчер под звуки пальбы и громкие крики скрылся в ночи.

К тому времени как сержант голландской полиции получил тяжелое ранение в грудь и противоборствующие силы закона прекратили огонь, я был на полпути к аэропорту Схипхол. Позднее, сидя в номере гостиницы в Цюрихе, я глушил одну банку пива за другой, грыз ногти и следил по телевизору, как отважный сержант боролся за жизнь. До слез не хотелось иметь на совести еще одного покойника, и я торжественно поклялся навсегда забыть о поисках места под солнцем и домике на берегу океана, если полицейский не выживет. Сержант оказался крепким орешком и встал на ноги, его повысили в должности до младшего инспектора с выдачей пяти тысяч крон премиальных, а я загордился и возомнил, что сделал для него больше отца родного и он по гроб жизни мне обязан.

Все же две неудачи подряд выбили меня из колеи – пришлось на полгода устроиться инструктором в «Школу экстремального туризма». Шесть месяцев я размышлял о том, как быть дальше, и в конце концов решился еще на одну попытку. На этот раз подготовительная работа была проведена с педантичной тщательностью. Я переехал в Южную Африку и благодаря профессиональному опыту получил работу в охранной фирме, занимавшейся перевозками золотых слитков из «Южно-Африканского резервного банка» в Претории за границу. Целый год я участвовал в транспортировке золота на сотни миллионов долларов, изучив систему во всех подробностях. Ее слабым местом оказался Рим, и мне снова понадобилась помощь.

Я обратился к профессионалам, сто раз подстраховался на случай предательства и вдобавок оговорил для себя такую долю, что проще было со мной расплатиться, чем кинуть.

Как и планировалось, все прошло гладко. Обошлось без жертв – ни огнестрелов, ни проломленных черепов. Часть груза переадресовали, недостающие золотые слитки подменили свинцовыми чушками и в мебельном фургоне без проблем перевезли через швейцарскую границу две с половиной тонны золота.

Рассчитались со мной в Базеле, у Рейна, где на волнах горделиво покачивались белые лебеди, в банкирских апартаментах, обставленных бесценным антиквариатом. Мэнни Резник перевел на мой номерной счет сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов и плотоядно ухмыльнулся:

– Ты вернешься, Гарри, – раз попробовал вкус крови, никуда не денешься. Отдохни как следует, а надумаешь что интересное, приходи.

Он ошибся – больше мы не увиделись. Взяв напрокат автомобиль, я доехал до Цюриха, откуда улетел в Париж. В мужском туалете аэропорта Орли сбрил бороду, забрал из автоматической камеры хранения дипломат с паспортом на имя Гарольда Делвиля Флетчера и рейсом компании «Пан-американ» отправился в Сидней.

«Морская плясунья» обошлась мне в сто двадцать пять тысяч фунтов, и с палубным грузом из бочек с топливом я перегнал ее на остров Святой Марии. От Австралии до Африки через Индийский океан – две тысячи миль пути, так что мы с «Плясуньей» успели узнать и полюбить друг друга.

На Святой Марии я прикупил двадцать пять акров мира и тишины над белым песчаным пляжем и своими руками выстроил под пальмами бунгало: четыре комнаты, тростниковая крыша и просторная веранда. Если не считать редких ночных приработков, когда обстоятельства вынуждали, жил я с тех пор вполне праведно.

Глубокой ночью прилив поднялся так высоко, что от берега осталась мерцавшая в лунном свете узкая полоска песка. С трудом оторвавшись от воспоминаний, я ушел в дом и уснул как невинный младенец.