Сибирская одиссея - Александр Свешников Страница 65

— Видишь, ты и повернуться сам не можешь! — с горьким укором произнёс Андрей.

— Я приспособлюсь. Я обещаю — со мной больше ничего не случится! Ты должен об этом помнить!

Ночь была тёмная, сырая, но тёплая. От ручья доносился приятный запах каких-то незнакомых растений, вдалеке протяжно кричала желна, а совсем рядом в кустах ольшаника коротко и тихо попискивал бурундук. Всё оставалось таким же, как пять часов назад, как прошлой ночью, как в прошлом году. В природе ничего не изменилось. Но в жизни Виктора и Андрея была проведена невидимая граница, разделившая её на «до» и «после». Трудности похода, тяжёлые рюкзаки за плечами, потеря видеокамеры — всё безвозвратно ушло в прошлое. А остались только сегодняшний кошмар и будущие трудности, которые ещё только набирали обороты, чтобы потом обрушить всю свою мощь и коварство. Оба друга очень хорошо представляли себе этот рубеж, понимали, что больше уже не будет того покоя и свободы, за которым они сюда приехали. Теперь потребуются огромное напряжение и выносливость. И ещё — придётся отбросить всякие эмоции, всякую сентиментальность и капризы. Виктор был готов к этому, а вот сможет ли Андрей? Он всегда отличался излишней впечатлительностью, эмоциональностью и, хоть и редко, но срывался, психовал, выходил из себя. Это в обыденной жизни он создавал впечатление очень уравновешенного и спокойного человека, но Виктор знал его и другим — нервным, раздражённым, резким. И вот теперь, когда основной груз поневоле лёг на него, справится ли он с ним, не впадёт ли в панику, не потеряет ли здравый рассудок, без которого невозможно идти одному по глухой тайге, где на каждом шагу подстерегают неожиданности, опасности и скрытые от невнимательного взгляда препятствия! Не получится ли так, что отправляя Андрея за помощью, Виктор на самом деле подвергает его жизнь риску. Но где тогда выход? Не сидеть же тут вдвоём на склоне и тихонько плакаться друг дружке в жилетку!

* * *

Сегодня Андрей успел сделать кучу дел. Выглядел он более спокойным, уверенным и часто улыбался. Правда, Виктор понимал, что, скорее всего, он держится перед ним, чтобы друг не заподозрил, какие на самом деле сомнения терзают его душу. Но всё же решение о том, что Андрей отправляется за помощью к людям, было окончательно принято без всяких обсуждений, и теперь друзья занялись бытовыми делами, стараясь не думать о будущем, а просто выполнять то, что было необходимо, чтобы выжить им обоим: Виктору здесь, на склоне, а Андрею — по дороге к посёлку.

Ночевать Андрей захотел внизу, на месте их бывшей стоянки у водопада, чтобы завтра с первыми лучами солнца отправиться в путь. Настало время прощаться. Они оба оттягивали этот момент. Но Андрею пора было уходить. Начинало смеркаться, а он должен был успеть сегодня собраться в дорогу.

Друзья молча сидели у разложенной палатки, Андрей поправлял повязку на голове Виктора и ещё раз напоминал, чтобы он не забывал сразу же сжигать окровавленные бинты, дабы не привлекать запахом зверя. Потом они опять долго молчали, глядя прямо перед собой. Андрей закурил. И тут прямо перед ними на ветку ольхи уселась большая пятнистая кедровка. Расстояние до неё не превышало пяти метров! Виктор никогда не видел эту хитрую птицу так близко. Поскольку друзья сидели без движения, возможно, что кедровка приняла их за какой-то странный и неизвестный ей предмет. И теперь она с интересом его изучала.

— К нам гости, — тихо произнёс Виктор, немного шевельнувшись.

Кедровка встрепенулась, нахохлилась, будто петух, и громко три раза прокаркала. После этого она повернулась к людям хвостом, сделала, не стесняясь, свои дела и слетела с ветки куда-то к подножию склона.

— Вот зараза! Накаркает ведь! — возмутился Андрей поведением птицы.

Виктор улыбнулся и по-иному перевёл поведение кедровки:

— Она просто сказала, что всё это такая ерунда, что не стоит попусту переживать!

Друзья обнялись, пожелали друг другу удачи, и Андрей, надев рюкзак, пошёл вниз. По пути он оглянулся, и Виктор вдруг заметил, что внешнее спокойствие, усиленно удерживаемое Андреем на лице в течение дня, бесследно исчезло, и в его глазах вновь появились страдание и боль.

— Береги себя! — крикнул Виктор.

Андрей помахал на прощанье рукой и скрылся среди зарослей и камней.

Виктор остался один. Пошёл отсчёт его жизни на склоне. Он старался ни о чём не думать и для начала разделил оставленные Андреем продукты на пятнадцать равных частей. При любых раскладах через две недели его друг должен был вернуться.

Виктор понимал, что на самом деле продуктов не хватит и на неделю, но он собирался экономить силы, не тратить их понапрасну, а потому рацион питания можно было сокращать до минимума.

Пока Виктор раскладывал еду, в нём вдруг проснулся зверский аппетит. Так часто случалось, когда приходилось заставлять себя экономить продукты! Рядом с палаткой стоял приличных размеров полиэтиленовый мешок с кедровыми шишками. Он подвинулся к нему, вытащил две шишки и с удовольствием принялся щёлкать орешки.

«На орехах можно продержаться долго! — подумал он. — Заваривать кашу или картошку буду раз в день, так что попробую растянуть дней на двадцать!»

Похолодало. Погода не предвещала ничего плохого, но Виктор всё же накрыл куском полиэтилена заготовленные Андреем дрова, сложил в кучу посуду, навёл некоторый порядок внутри палатки и, достав свой дневник, принялся делать в нём записи — первые записи после произошедшего на склоне события.

Неожиданно он вспомнил про второй фотоаппарат с широкоугольником. Всё-таки жалко его было! Сегодня он попросил Андрея сходить наверх, к оставленному кофру, который он, благодаря какому-то шестому чувству, снял с плеча секунд за десять до падения. Андрей принёс ему этот кофр, и ещё сказал, что видел на дне водной чаши, спасшей Виктору жизнь, его аппарат с широкоугольным объективом. Конечно, Виктор не просил своего друга достать его, поскольку глубина в том месте превышала два метра, а вода была ледяная, к тому же фотоаппарат уже вряд ли подлежал ремонту. Но всё-таки жаль его было! И Виктор пообещал себе изобрести какое-нибудь приспособление для того, чтобы аппарат из чаши вытащить.

«Необходимо придумывать себе занятия, только так и можно будет пережить эти дни вынужденного одиночества!» — решил он для себя.

Ночью ему вдруг сделалось плохо. Нога так ужасно заныла, что он никак не мог найти положение, в котором стало бы хоть немного легче. Спать на спине было тоже больно, но нога беспокоила сильнее, поэтому Виктор лёг на левый бок, застегнул спальник и попробовал заснуть. Перед глазами появился блестящий от воды склон. Это видение уже много раз преследовало его. Причём всё заканчивалось именно в тот момент, когда он потерял сознание, будто бы запись на этом месте обрывалась или была кем-то предусмотрительно стёрта. И от этой предопределённости видения, оттого, что существовал предел, за который никак не удавалось переступить, в Викторе постепенно зрело и крепло желание увидеть этот вычеркнутый кем-то фрагмент, понять, что же в нём было такого, отчего разум отказывался фиксировать его и запоминать.