Девочка по имени Зверек - Маргарита Разенкова Страница 68

– Твой совет, Хафиз, как всегда, ценен. Я последую ему…

Когда главный евнух удалился, она все же немного поплакала в своей спальне. Потом велела приготовить купальню и баню, но в последний момент, когда служанки уже принесли ворох полотенец, травы и душистые масла, передумала и отказалась. Затем капризно потребовала приготовить что-нибудь вкусненькое. Рабыни кинулись исполнять, а повитуха, старая добрая Фатима, усевшись у ног Шакиры и гладя ее по руке, успокаивающе и мягко заговорила:

– Все будет хорошо, моя госпожа. Душа женщины всегда беспокойна перед родами. Не знает, чего хочет, тревожится, тоскует. Это обычно. Ты скучаешь по господину, тебе не хватает его ласки?

Шакира готова была опять заплакать, но боялась, что об этом скажут ее повелителю. Сдерживаясь изо всех сил, она прикусила изнутри щеку и только кивнула в ответ.

– Так, так. И это понятно. Но мужчина не может сейчас входить к тебе. Ты ведь знаешь это, свет очей моих? Поэтому он не приходит: трудно видеть любимую и не ласкать ее! Утешься этим. К тому же, как я вижу, твой срок близок, очень близок! Нужны будут силы – успокойся, поешь, поспи. Хочешь я спою тебе колыбельную? А ты приляг, вот так, хорошо…

Шакире очень понравились слова повитухи, и она, успокоенная, уже вовсю зевала, удивляясь столь быстрой перемене своего настроения:

– Да, да… Ты пой… Я послушаю.

* * *

Роды начались на рассвете, сразу с резкой боли. Шакира присела и закусила губу, и – засуетились рабыни, погоняемые повитухой, и сама она, осмотрев Шакиру, озаботилась, посерь езнела, заторопилась. Шакира поначалу даже испугалась этих нешуточных приготовлений: зажгли на углях какие-то травы, натерли ее тело специальным, загодя приготовленным для такого случая бальзамом или маслом, расставили в особом порядке светильники. Но скоро ей уже ни до чего не было дела! Душистый дым от трав немного дурманил сознание, смягчая боль, но она все же постепенно нарастала, подавляя и мысли и чувства, подчиняя их своим неумолимо-равномерным волнам.

Время шло. Клонился к вечеру день. В какой-то момент вдруг появился главный евнух, и повитуха зашепталась с ним. Шакира почему-то ждала, что он сейчас нахмурится, помрачнеет. Но Хафиз неожиданно улыбнулся и, подойдя к Шакире, положил руку на ее разгоряченный потный лоб. Из его уст размеренно, почти монотонно, но торжественно-светло полилась молитва Создателю. В этот момент от Хафиза шла необыкновенная, умиротворяющая и гармонизирующая все вокруг, сила. Шакира внимала ей как музыке небес и вбирала в себя, как вбирают растения лучи солнца.

Хафиз ушел незаметно. Вдруг она ощутила, как в глубине ее существа что-то переменилось и словно разрослось до невероятных размеров, величиной во всю Вселенную, заслоняя Луну, звезды, весь мир: это уверенно и сильно толкнулся вовне ее ребенок! Шакира закричала, забыв обо всем на свете. Свет померк в глазах, и закружились перед ее взором в стремительном хороводе звезды, в единый поток смешались звуки, запахи, краски. Но какой-то иной гранью сознания Шакира хорошо понимала, что происходящее в этот момент – закономерно и благополучно…

Фатима стояла у нее в ногах, помогая малышу, и ласково приговаривала:

– Еще немного, совсем немного, свет очей моих! Потерпи, моя госпожа!

И вдруг все кончилось! Внезапно ушла, растворилась, будто ее и не было, казавшаяся непереносимой боль. А родившийся ребенок уже кричал в руках повитухи.

«Кто?» – одними губами спросила Шакира, и Фатима с удовольствием показала ей малыша – мальчик! Сознание Шакиры затопило такое блаженное счастье, что, казалось, сердце не выдержит – не вместит переполняющее его чувство и разлетится на сверкающие осколки! Сами собой полились слезы радости – слезы, сдерживать которые не было никакой нужды.

Розовые ножки новорожденного отчаянно молотили воздух, маленькие пухлые ладошки сжимались и разжимались, пытаясь схватить нечто невидимое. Малыш озадаченно вертел головкой, будто стараясь найти виновного в такой несуразной и досадной перемене в своей жизни – рождении на свет! Фатима лукаво улыбнулась и, бросив быстрый заговорщицкий взгляд в сторону двери, чуть слышно проговорила:

– Взгляните-ка, едва родился на свет, а уже чем-то недоволен! Настоящий аль-Джали! Пожалуй, и наказать нас прикажет!

Она понесла младенца куда-то прочь, за дверь. У Шакиры не было сил даже приподняться на постели, и она лишь повернула голову вслед удаляющейся повитухе. А та распахнула створки настежь, высоко подняла младенца на вытянутых руках и громко воскликнула, обращаясь к тому, кто, как видно, уже давно находился за дверями в нетерпеливом ожидании:

– Здоровый ребенок, мой повелитель! Красивый и сильный мальчик, достойный носить твое имя!

Ликующий рокот голоса, знакомого Шакире до замирания сердца, был Фатиме ответом:

– Хвала Аллаху! Дай мне его! Дай мне моего сына! А что с его матерью?

– Все хорошо, господин. Его мать еще слаба, но совершенно здорова! Куда же ты, мой повелитель, постой!..

Господин влетел в покои, прижимая к груди новорожденного сына, и склонился над Шакирой:

– Шакира, счастье мое! Сын! Ты родила мне сына!

Такой желанный голос, такой долгожданный взгляд любимых глаз! И этот волнующий запах – пряный и дымный – его волос, его рук! Шакира потянулась к нему – гладила волосы, нежно проводила пальцами по лицу, касалась ресниц, губ. Как она соскучилась по нему! Он же не дыша смотрел в ее лицо, склоняясь с поцелуем то к глазам, то к губам. Жарко прошептал на ухо:

– Еще пару месяцев, моя птичка, и ты опять окажешься в моих объятиях! – И, будто упрекая, добавил: – Знай, что я соскучился по тебе! Безумно соскучился! И если я только выдержу эти два месяца!.. О-о!

Шакира онемела от восторга и лишь целовала его в ответ дрожащими от счастья губами. Они не обращали внимания ни на хлопочущую рядом повитуху, ни на снующих туда-сюда служанок, ни на молчаливо стоящего неподалеку Хафиза…

Малыш молчал и, казалось, с самым серьезным вниманием разглядывал их обоих.

– Какой он красивый! И серьезный! – Господин смотрел на сына с любовью.

– Он похож на тебя, Фархад! – прошептала Шакира.

– Отныне никогда не называй меня «господин», детка, – пророкотал он, а Шакира подумала: «Это потому, что я родила ему сына», но он нежно добавил: – Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Удивительно!

* * *

В течение следующих дней были проведены все необходимые обряды над новорожденным и молодой матерью. Господин Фархад дал ребенку имя – Керим, а самое главное – даровал ему права наследника рода аль-Джали, после своего первенца Хасана, разумеется.

Шакира наотрез отказалась от кормилицы для маленького Керима и сама стала кормить его, что вызвало у всех удивление, но никто не посмел возражать. Кроме того, она оставила при себе Фатиму, потому что привыкла к ней и доверяла. И повитуха, по желанию юной госпожи, как теперь иногда называли Шакиру с легкой руки Хафиза, стала няней Кериму, несмотря на свои преклонные года.