Кодекс чести - Сергей Шхиян Страница 7

— Конечно, чем возможно — помогу, — пообещал я.

— Тогда, господа, поедемте сразу, а про карету не извольте беспокоиться, я распоряжусь.

Фон Герц сел в свое ландо, мы с предком в коляску и направились в поместье.

— Ты зря меня втянул в лечение, — упрекнул я Антона Ивановича, — может быть у старухи что-нибудь серьезное. У меня же кроме рук никаких лекарств нет.

— Ты и руками вылечишь любо-дорого. К тому же думаю, что доктор Фиш в такую глушь всё равно не приедет — он самый дорогой доктор в Питере, к нему и там попасть невозможно.

Мы въехали в село. Было оно, по нынешним понятиям, велико и, что удивительно, с мощеной тесаным песчаником дорогой! Такого великолепия я пока еще не видел. Избы также были вполне приличные и построены по плану, стояли на равном расстоянии друг от друга вдоль дороги. К тому же почти все были с небольшими палисадниками. В центре села высилась каменная церковь, как я уже отмечал, была она пятикупольной, с отдельно стоящей колокольней. Такому нарядному храму мог позавидовать иной город.

— Не знаешь, кто эта Закраевская? — спросил я предка.

— Не знаю, про дворянский род Закревских слышал, есть еще поляк Игнатий Закржевский, тот бунтовал в Варшаве, а графов Закраевских не встречал.

— Видимо, графиня богачка, посмотри какое у нее большое село!

— Пожалуй, что богата, если в управляющих держит барона.

Наконец мы проехали само село и оказались в аллее из молодых вязов, в конце которой угадывалась усадьба. Дорога здесь была еще лучше, чем в селе, гладкая и чистая.

Карл Францевич изредка оглядывался на нас через плечо из своего ландо и приветливо улыбался. Аллея окончилась красивыми чугунными воротами не многим скромнее, чем при входе в Летний сад. По их бокам стояли сторожевые башенки, но не по русской моде в виде кирпичных цилиндров, венчанных богатырскими шлемами, а в европейском, готическом стиле со многими архитектурными излишествами, вроде орнаментной резьбы по камню и горельефов из жизни античных героев.

Всё это содержалось в превосходном состоянии и не производило впечатления понтов недавних нуворишей.

— Затейливая, видать, старуха эта Закраевская! — уважительно сказал Антон Иванович. — По-царски живет.

Мы проехали мимо вставших на караул привратников, одетых в лиловые кафтаны с золотыми позументами, в начищенных медных шлемах.

— Ну, вы даете, романтики! — с восхищением сказал я.

— Ты, что имеешь в виду? — подозрительно спросил предок, неодобрительно относящийся к моему ироничному отношению к его галантной эпохе.

— Скажи, зачем в провинции, в глуши, в пустых воротах ставить разодетых часовых?! Хорошо, что еще без алебард или шашек «на караул». Тоже мне, мавзолей!

— Что за мавзолей? Из семи чудес света? — проигнорировав мой вопрос, поинтересовался Антон Иванович.

— Причем тут чудеса света? — не понял я. — А, ты о мавзолее. Я имел в виду другой мавзолей, не гробницу царя Мавзола, а новый, в Москве, в котором лежат нетленные мощи нашего бывшего вождя.

— Значит, и у вас есть в душе вера! — обрадовался поручик. — А то мне сдавалось, что вы совсем от Бога отошли.

— Это другого рода мощи, и вождь не христианин, а пророк и основатель другой религии.

— Сложно говоришь, загадками. Мощи они и есть мощи.

Продолжить диспут о мощах и святынях нам не удалось, ландо свернуло на боковую аллею, и мы подъехали за ним к господскому дому. Был он, учитывая другие признаки богатства старухи, не очень велик, хотя и прекрасно смотрелся, удачно вписываясь в густую дубовую рощу. Ландо остановилось у крыльца отделанного мраморными плитами. Карл Францевич вышел из экипажа и, сняв шляпу, ждал, пока мы подъедем.

— Может быть, не стоит сразу беспокоить хозяйку? — спросил я. — Тем более что мне еще нужно умыться с дороги.

— Графиня живет не здесь, — успокоил меня фон Герц, — это апартаменты для гостей.

— Да-а-а, — только и нашелся протянуть я, воображая, что собой представляет дом хозяйки, если гостей селят в такие хоромы.

Только мы вышли из экипажа, как из дома выбежала толпа слуг и выстроилась двумя шеренгами перед входом. Одеты они были не так, как дворня других помещиков, у которых я побывал, кто в крестьянское платье, кто в дареные обноски с барского плеча, эти все были в одинаковых лиловых ливреях с позументами и вышитым графским гербом на спинах. Герб у Закраевских был красочный: сверху рыцарский шлем с перьями, под ним корона с девятью зубцами, расположенная над геральдическим щитом с венком и перекрещенными шпагами.

Этот щит с двух сторон поддерживали стоящие на задних лапах львы. В геральдических символах я не разбирался, потому понять, за какие заслуги Закраевские получили титул, не мог.

— Пожалуйте в дом, — любезно пригласил нас управляющий, и мы через коридор стоящих навытяжку слуг прошли в апартаменты. Гостевой флигель внутри оказался еще богаче, чем снаружи. Персидские ковры на полах, на стенах итальянская пейзажная живопись в роскошных рамах. В моих «покоях», состоящих из нескольких комнат, тянущихся анфиладой, прекрасная мебель, мягкие диваны и прочие атрибуты достойной жизни.

Едва я осмотрелся, как, вежливо постучавшись, в гостиную вошел лакей в напудренном парике и «испросил» приказаний. Я попросил принести воды умыться и щетку почистить запылившееся в дороге платье. Буквально через три четверти минуты, как будто приказа ждали за дверями, слуги внесли фаянсовую чашу с водой, кувшины, бадейки и умывальные принадлежности.

Короче говоря, обслуживание здесь было по высшему разряду, такое, когда не чувствуется никакого напряжения и давления со стороны обслуги. Наоборот, казалось, что тебе с удовольствием помогают, а не делают, как это обычно бывает, через силу большое одолжение.

Пока, с помощью двух лакеев я совершал — иначе назвать этот ритуал нельзя — «торжественное омовение», моя скромная потрепанная одежда была приведена в идеальное состояние. Осталось только качать от восхищения головой, при каждом проявлении такой искренней, просто материнской заботы о приезжих.

В покои графини Карл Францевич меня пригласил только во второй половине дня. До этого мы с Антоном Ивановичем играли на бильярде, гуляли по «регулярному», как тогда говорили, парку. Дорожки его были вымощены изразцами и мозаикой, в разных местах располагались скульптурные фигуры людей, зверей и птиц. Всюду царила доведенная до щепетильности чистота.

Однако во всём этом, на мой взгляд, не было цельного художественного завершения.

Такого богатого имения, принадлежащего частному лицу, не видел не только я, у которого был незначительный опыт общения с русскими барами, но и офицер аристократического лейб гвардейского полка.

После обеда мы сидели в курительной, наслаждались ароматным греческим табаком и неспешно беседовали.