Подводная одиссея. "Северянка" штурмует океан - Владимир Ажажа Страница 7

В этот период я впервые испытал на себе действие могучей машины бюрократизма на всех уровнях – гражданском, военном и партийном. Очевидные, казалось бы, и вполне решаемые вопросы отклонялись, пересматривались, пересогласовывались, перепасовывались, доводились до абсурда. Я набирался ума-разума, учился сочетать натиск с толерантностью и бессонными ночами проигрывал ситуации, когда надо было сказать так, а не эдак. Естественно, что легче всего независимо от рангов было с «братьями по разуму» – моряками-сослуживцами. Хуже – с кораблестроителями и почему-то с партийной верхушкой. Оказалось, что документы не сдвинутся с места без визы ответственного деятеля ЦК КПСС К. В. Русакова, к которому пришлось ходить трижды, и без санкции члена Политбюро А. И. Микояна, который, честь ему и хвала, разобрался сам.

И вот наступил знаменательный день 20 апреля 1957 года Совет Министров СССР принял решение о передаче современной боевой подводной лодки институту для переоборудования и использования «в научных... и иных целях». Под иными целями понималась заинтересованность Военно-морского флота в получении океанографических данных о подводной среде, что, в свою очередь, гарантировало ученым помощь экипажа и штабов.

Значение этого акта далеко выходило за пределы интересов науки, запросов хозяйства. Первое в истории переоборудование боевой подводной лодки в исследовательскую – один из примеров последовательного проведения нашей страной мирной политики, особенно в период холодной войны.

В документе, который называется техническим заданием, наш институт должен был выразить свои требования к конструкторам: какой должна стать лодка в результате переоборудования. Составленный мною первый вариант технического задания, после того как с ним познакомились ведущие сотрудники института, был дополнен с учетом необходимости проведения разносторонних подводных исследований. Лаборатория гидроакустических приборов предложила установить дополнительный эхолот с вибраторами, обращенными кверху, геологи моря потребовали устройство для того, чтобы брать пробы грунта, а специалисты по технике лова – подводный телевизор.

Наконец техническое задание, неоднократно обсужденное и согласованное, передано в конструкторское бюро. За время разработки проекта переоборудования – она требовала нескольких месяцев – институт должен был своими силами создать ряд оригинальных приборов для первого в мире подводного научного судна. С этой целью во ВНИРО была организована лаборатория технических средств подводных исследований.

Костяк лаборатории составили молодые задорные парни, увлеченные новым и необычным делом. Это прежде всего инженер-электрик Олег Соколов, неоднократно бывавший в море и умеющий работать за двоих, и техник Виктор Фомин, медлительный с виду, но обладающий редким умением поладить с любым самым капризным механизмом.

С юношеским увлечением отдавался делу и самый солидный по возрасту механик Виталий Викторович Гришков, создававший сложнейшие электронные приборы с непринужденностью ювелира. Мне, заведующему новой лабораторией, было приятно работать с такими людьми.

Перед нами стояла задача подготовить к экспедиции фотометр, термосолемер и подводный телевизор.

Фотометр должен показывать, на какую глубину и в каком количестве проникает под воду дневной свет. Принцип действия этого прибора состоит в том, что световая энергия, попадая на светочувствительные диски – фотоэлементы, выбивает с их поверхности мельчайшие частицы – фотоны. Возникший поток фотонов пропорционален освещенности и таким образом характеризует ее величину. Освещенность имеет большое значение для жизни рыб и, в частности, сильно влияет на поведение сельди. Ночью сельдь поднимается ближе к поверхности, днем опускается тем ниже, чем больше и глубже проникают солнечные лучи.

Второй прибор – термосолемер – предназначался для измерения температуры и солености морской воды. Температура оказывает большое влияние на распределение рыбы в море. Атлантическая сельдь, например, чутко реагирует на такое незначительное изменение температуры, как полградуса Зачастую опытные рыбаки только по замерам температуры воды могут сказать, стоит ли в данном месте ожидать рыбу или нет. Важным показателем, по которому можно судить о поведении и местонахождении обитателей моря, в частности, рыб, служит и соленость.

Обычные приемы определения солености и температуры в море трудоемки и отнимают много времени. Чтобы установить распределение солености и температуры воды до глубины хотя бы ста метров, приходится стопорить машины и ложиться в дрейф. В неспокойную погоду (а она в северных морях преобладает) выполнение таких наблюдений затруднено, а в штормовую невыполнимо. Кроме того, этими приемами определять соленость и температуру можно лишь с надводного судна, и нашей задачей было создание прибора, который позволял бы производить несколько замеров температуры и солености в минуту с высокой точностью с подводной лодки без остановки ее движения. Это было не просто, но больше всего хлопот доставил нам подводный телевизор.

Подводное телевидение переживало еще зарю развития, и мы, не имея по сути выбора, вынуждены были остановиться на далекой от совершенства модели аппарата, разработанной Институтом океанологии Академии наук. Сложность заключалась в том, что она предназначалась для надводного судна и для монтажа на подводной лодке требовала капитальной переделки. Много напряженных дней и бессонных ночей провели в лаборатории Олег Соколов и Виктор Фомин, пока на голубом экране телевизора не появилось похожее на оригинал изображение.

Возникли у нас и бесчисленные «малые» заботы по контролю реконструкции лодки. Проект ее модернизации конструкторское бюро подготовило в срок. Заводы, расположенные в различных концах страны, заканчивали изготовление иллюминаторов, подводных прожекторов, устройства для взятия проб грунта. Недавно я пробовал подсчитать, сколько раз мне тогда пришлось бывать в командировках, и сбился со счета. Около двух месяцев я провел на заводе, где переделывалась «Северянка». Все заранее предусмотреть не удалось, а время не ждало, и приходилось прямо на месте вносить изменения в проект и принимать новые решения о монтаже аппаратуры. Затем меня на заводе сменили О. Соколов и В. Фомин. Как раз в это время «Северянка» была спущена на воду, и в канун октябрьского праздника вахтенный по лодке электрик Стокин через бортовой иллюминатор в мутной воде у заводского причала увидел первую рыбу, вернее даже не рыбу, а маленькую рыбешку-недоросля. Это было хорошим, как теперь говорят, знаковым предзнаменованием.

Подводная лодка, перестав быть военной, должна была носить какое-то имя (до этого она обозначалась лишь номером). Сразу в голову пришел жюльверновский «Наутилус». Ведь так, наивно надеясь на успех, назвали свою лодку Уилкинс и Свердруп. Почему бы не подхватить их эстафету, тем более что Свердруп в книге о своем путешествии выражал надежду, что подводные лодки страны социализма будут удачливее в своих арктических плаваниях, чем их «Наутилус». Но в это время пришло известие о том, что американская атомная подводная лодка, тоже «Наутилус», прошла под льдами в районе Северного полюса. И преследовало это плавание военные цели.