Икар - Альберто Васкес-Фигероа Страница 8

— Это сельва?

— Наполовину сельва, наполовину саванна.

— Есть там хоть один настоящий аэродром?

— Ни одного, насколько мне известно.

— А как с заправками?

— Боюсь, что туго.

— Ну и задачку вы мне предлагаете!

— Было бы это легко, чего ради я приехал бы в Панаму! В Нью-Йорке тоже хватает хороших летчиков. Но мне нужен не просто хороший пилот, — ухмыльнулся человек, — мне нужен ас, способный приземлиться на столе, даже если сначала придется убрать стаканы.

— Вам нужен безумец, так что ли? — осведомился американец. — Сдается мне, что в Нью-Йорке вас уверили, что я дам фору любому безумцу.

— Так и есть!

— Милые ребята!

— Судя по тому, что я о вас слышал, они правы. Кто еще рискнул бы пересечь Анды на потрепанном войной «Бристоле»? [16]

— Разумеется, никто. Всякий раз, когда я поднимаюсь на одну из этих горок по пути в Боготу, душа уходит в пятки, и клянешься матерью, что в жизни больше не полетишь через горный хребет, даже приняв на грудь. И все же это не перестает меня завораживать.

— Обещаю вам, что наше путешествие будет еще более захватывающим.

— Допускаю! — Американец с силой всосал в себя дым, словно тот должен был придать ему вдохновение, в котором он нуждался, а затем отодвинул от себя пачку банкнот, будто опасаясь поддаться искушению. — Оставьте это у себя! — сказал он. — Мне завтра в рейс, жаль будет, если все эти деньги разметет по какой-нибудь заснеженной вершине. Поговорим, когда я вернусь.

— А когда вы вернетесь?

— Этого никогда не знаешь, дружище. Никогда не знаешь! Зависит от атмосферных условий, от того, будут ли поломки и как у нас будет обстоять дело с горючим… — Он пожал плечами: мол, ничего с этим не поделаешь. — Может, через неделю; может, через месяц; может, через год. Ведь следует учитывать, что на всем маршруте не существует ничего хотя бы отдаленно похожего на аэродром.

— Я не могу столько ждать… — Джон МакКрэкен облокотился на перила и слегка повернул голову, чтобы взглянуть на летчика. — А что, если я полечу с вами в Боготу? — спросил он. — А оттуда отправимся по нашему маршруту, сократив путь почти наполовину.

— Полетите со мной в Боготу? — переспросил Джимми Эйнджел, не веря своим ушам. — Вы хоть представляете, что значит штурмовать Анды на биплане, когда за тобой следуют еще два самолета, которыми управляют новички?

— Нет, даже отдаленно!

— А если бы представляли, вам в голову не пришла бы подобная идея.

— А вы представляете, что значит пройти шесть тысяч километров по сельве, где тебе и змеи, и ягуары, и речные пороги, и дикари-индейцы, и бандиты?

— Нет, абсолютно! Я даже по улице не передвигаюсь пешком.

— Так это примерно то же самое!

Король Неба уже внимательнее взглянул на франта: штиблеты у того блестели, воротничок был накрахмален, на галстуке красовалась булавка с огромным бриллиантом. Казалось, летчик пытался сообразить, что же на самом деле представляет собой незнакомец.

— Вы похожи на человека, у которого есть все что нужно, — наконец сказал он. — И я нисколько не сомневаюсь, что в прежние времена вы бы ни перед чем не спасовали… — Он показал пальцем вверх: — Но только там, наверху, да еще и в Андах, дело обстоит совсем иначе. Человека одолевают слабость и головокружение. Машина-то старая и хлипкая, она и без того с трудом удерживается в воздухе, а если вдобавок у пассажира сдадут нервы — пиши пропало. Вы ведь это понимаете, правда?

— Понимаю, — кивнул шотландец, который, похоже, вовсе не собирался сдаваться. — Ваши опасения мне понятны, только на этот случай существует простое решение.

— Какое же?

— Я полечу без ремня безопасности, — спокойно ответил он. — И если вы вдруг решите, что из-за меня подвергаетесь опасности, вам надо лишь сделать мертвую петлю и выбросить меня в пропасть.

— Вы в своем уме?!

— Беру с вас пример.

Джимми Эйнджел выбил трубку о подошву ботинка, посмотрел, как разлетается пепел, исчезая в темноте, в задумчивости почесал лоб и наконец едва заметно кивнул.

— Дайте мне день на размышление! — сказал он. — Парни простят меня за задержку. Жду вас здесь завтра, в это же самое время, только предупреждаю: если я принимаю решение, то, как правило, его уже не меняю.

— Согласен!

Когда они с Флоральбой закончили заниматься любовью и мулатка уснула, Джимми Эйнджел устремил взгляд в широкое окно, за которым уже занимался рассвет — такой же жаркий и липкий, как почти все панамские рассветы, — и постарался припомнить все, что наговорил ему франтоватый господин несколько часов назад.

Человек он прямой, что и говорить.

Если кто-то для начала выкладывает на стол кругленькую сумму, с тем чтобы его доставили в глухой угол далекой сельвы, он наверняка прекрасно знает, что ищет.

Золото и алмазы!

Для американца не было секретом, что самолеты, на которых он летал из Панамы в Боготу, по большей части предназначались для контрабанды изумрудов, чтобы вывозить товар из сельвы и перебрасывать через бразильскую границу, не платя пошлины. Однако колумбийские месторождения уже давно — считай, несколько веков — слыли самыми богатыми в мире, а вот то, что в Гвианах имеются сказочные месторождения золота или значительные месторождения алмазов, было новостью.

Что-то такое ему рассказывали о золотом песке, который несли некоторые реки амазонского бассейна, и о заброшенных серебряных рудниках Перу, а вот об алмазах в Южной Америке — именно о качественных алмазах — слышать не приходилось.

В его сознании они непроизвольно связывались с Конго, Южной Африкой и Намибией.

И вдруг к нему является сногсшибательный господин — будто только что вышедший из бутика на Пятой авеню — и заводит абсолютно серьезный разговор о сказочном месторождении, подкрепляя свое заявление обещанием заплатить пятнадцать тысяч долларов плюс десять процентов от прибыли.

Вот черт!

Пятнадцать тысяч долларов — это никак не меньше шести рейсов в Боготу и обратно; двенадцать перелетов над заснеженными вершинами, над долинами, где, как правило, дуют встречные ветры, да еще тысячи миль над густыми лесами, в которых никто не сумеет его отыскать, если мотор вдруг откажет.

Пятнадцать тысяч долларов — это новый мотор и заслуженный отдых в компании какой-нибудь знойной красотки.

И у него еще и останется горсть золота и алмазов.

Проклятие!