Ворон. Кровавый глаз - Джайлс Кристиан Страница 8

По деревне быстро распространилось известие о том, что с наступлением темноты мужчины должны собраться в старой ратуше. Пока же я наблюдал за тем, как язычники складывали нераспроданные товары в сундуки и кожаные мешки. Мне даже показалось, что сейчас им не терпелось приступить к празднику так же сильно, как утром хотелось продать свои товары.

— Озрик, тебе лучше присоединиться к нам, — окликнул меня охотник, несущий пару свернутых толстых оленьих шкур.

Арсбайтер следовал по пятам хозяина.

— Ты будешь нужен, чтобы разбираться в бормотании язычников. Как ты их понимаешь, парень?

— Сам не знаю, Гриффин. Я никак не могу этого объяснить.

Он пожал плечами и сказал:

— Ладно, увидимся вечером. — Охотник усмехнулся и потряс янтарным ожерельем, которое болталось у него на запястье. — Когда моя Бургильда увидит вот это, она не станет возражать против того, что я всю ночь буду пьянствовать с этими дьяволами! По крайней мере, я на это надеюсь.

Собака с сомнением посмотрела на хозяина.

— Быть может, тебе следовало купить ей еще брошь и оленьи рога, — сказал я, сдерживая улыбку. — А то и серебряную заколку.

Гриффин нахмурился, посмотрел на свое приобретение, затем снова на меня, развернулся и направился к себе домой. Арсбайтер последовал за ним.

Люди набились в старую ратушу так же плотно, как форель в корзину из ивовых прутьев. Было очень шумно, в воздухе стоял смрад, однако язычники и христиане ладили между собой гораздо лучше, чем можно было предположить. Даже Вульфверд был здесь, хотя я и не видел, чтобы он разговаривал с кем-либо из скандинавов. Священник сидел на высоком табурете, пил мед и теребил висящий на шее деревянный крест, словно тот мог защитить от зла, окружившего его со всех сторон. Время от времени Вульфверд подозрительно глядел в потолок, будто опасался, что старые балки перекрытий, не выдержав громких песен и криков, обрушатся вниз и раздавят всех нас.

Этот зал принадлежал лорду Свефреду, но он уже шесть лет покоился в земле, а сыновей после себя не оставил. Теперь в одном углу в темноте громоздились прессы для сыра, маслобойни и пустые бочки, а остальное пространство использовалось для общих сборищ, торговли и частных встреч. Ратушу посещали все и вся, но никто не видел необходимости тратиться на ее содержание. Сквозь утрамбованный земляной пол кое-где уже пробивались сорняки. Полога, который мог бы защитить от холода, на входе не было, сырой плетень наполовину сгнил.

Однако в эту ночь в зале бурлила жизнь. Я вспомнил легенду о Беовульфе. Гауты — именно так называли себя его соплеменники — угощались в большом зале за столами, сбитыми гвоздями, сделанными из драгоценных металлов. На стенах сверкали шитые золотом гобелены. Доблестные воины наслаждались пиршеством. Быть может, это помещение в ратуше тоже когда-то знавало лучшие дни? Вот сейчас эти гордые воины-язычники, приплывшие из-за холодного серого моря, напоминали старым, покрытым копотью балкам о былых торжественных трапезах.

Мужчины Эбботсенда не хотели, чтобы их женщины находились в обществе скандинавов, упившихся хмельным медом, поэтому гостей обносили полными бурдюками их сыновья, наполнявшие чаши и подававшие куски мяса двух свиней, зажаренных на очаге. Сигурд купил свиней у мясника Ойрика. Я жадно смотрел на шипящее сало, капающее в огонь, вдыхал восхитительный аппетитный аромат, смешанный со зловонием гнилой древесины, сырой земли и человеческого пота.

Люди, говорящие на разных языках, кипятились, когда их не понимали, и начинали чуть ли не кричать, полагая, что это поможет. Другие смеялись над ними. Шумное пиршество продолжалось глубоко за полночь. Я едва поспевал помогать подвыпившим гостям, наполняя смыслом чужие, незнакомые слова. Потом селяне принесли меховые шкуры, подушки и солому, и пьяные стали укладываться спать. Поскольку у зала не было хозяина, язычники не видели причин оставить оружие снаружи. Они сидели и лежали вдоль стен, положив рядом свои круглые щиты, мечи и копья.

— Мне еще никогда не приходилось видеть столько кольчуг, — заплетающимся языком пробормотал Гриффин.

Было уже поздно. Несмотря на то что дома жителей Эбботсенда находились совсем рядом, они тоже укладывались спать прямо здесь. Кое-кто уже громко храпел. Мы с Гриффином устроились в северном конце ратуши, под ее единственным окошком, узкой щелкой, затянутой бычьим пузырем. Почти все свечи догорели и погасли. Лишь угли, тлеющие в каменном очаге посреди зала, отбрасывали красные отблески на спящих людей.

— Я столько раз сражался за короля Эгберта, парень, а до него за Беортрика, что сбился со счета. Я тебе скажу, что мне еще никогда не доводилось видеть таких хорошо вооруженных воинов. — Гриффин вытащил из бороды вошь и теперь внимательно изучал ее. — Всем нам станет легче, когда язычники уберутся восвояси. — Он снова перевел взгляд на ярла Сигурда, который вполголоса беседовал с пожилым скандинавом с круглым лицом и косматой бородой.

— Но ведь торговля прошла успешно, — заметил я, глядя на то, как Гриффин рассеянно раздавил вошь ногтем большого пальца.

Охотник поднял брови и согласился со мной:

— Да, торговля прошла успешно. — Тут он покачал головой и закатил глаза. — Моя Бургильда хочет две большие бронзовые броши с кусочками янтаря.

— А что же ожерелье? — спросил я, вспомнив, как сегодня днем Гриффин гордился своей покупкой.

— Она говорит, что без брошей от ожерелья нет никакого толка, — проворчал тот.

Он поймал мой взгляд, мы рассмеялись так, что разбудили темноволосого язычника. Скандинав пробормотал ругательство и снова закрыл глаза.

Наверное, я сам ненадолго провалился в сон, ибо меня разбудил лязг засова и скрип железных петель двери. Приглушенные голоса тех, кто еще не спал, смешивались с храпом. Я увидел, как в залу прокрался старик Эльхстан, незамеченный почти никем. Петли напоследок жалобно заскрипели еще раз. Эльхстан недовольно поморщился.

Гриффин проснулся, расплескал мед из кубка, который продолжал сжимать в руке, кивнул в сторону старика и сказал:

— Я чуть не уронил посудину, парень. Где он был? Вырезал кресты для язычников?

Тут охотник снова закрыл глаза и откинул голову на стену. Я осторожно забрал кубок и поставил его на землю, от греха подальше. Эльхстан пробирался между храпящими, отрыгивающими телами.

— Старик, на рассвете я возьму удочку, — прошептал я, решив, что он пришел напомнить мне про рыбу, которую нужно будет выловить на завтрак.

Но мастер нахмурился, замахал руками, поморщился и опустился на корточки рядом со мной. Он убедился в том, что Гриффин спит, на нас никто не смотрит, и пристально взглянул на меня. Его тощее лицо было скрыто в тени, а всклокоченные седые волосы светились в отблесках пламени, догоравшего в очаге.

— В чем дело?.. — спросил я, но старик не дал мне договорить, приложив костлявый палец к моим губам.