Приключения в стране львов. Приключения в стране тигров - Луи Буссенар Страница 9

Женщина разразилась злым, противным хохотом, от которого передернуло бы самого невозмутимого человека.

— Что бы ты мог? Ну-ка, скажи! Тон был агрессивный, вызывающий.

— Несчастная! Хорошо, что я с бабами не связываюсь, считаю это для себя позором, а то ведь я мог бы убить тебя одним ударом кулака!

— Это ты-то?

— Да, я. Но я не для того прослужил двадцать пять лет в жандармах, чтобы самому усесться на скамью подсудимых.

— Постой же, вот я тебе покажу.

Она наступала на него, он отодвигался. Вытянув вперед руку, она схватила его за седую бородку и стала дергать ее изо всех сил, крича и приговаривая:

— Да где тебе, ты такой трус и подлец!

Фрикэ был изумлен. Он уже не знал, во сне все это или наяву. При всей своей находчивости, он совершенно растерялся.

— Сударыня, — нерешительно заговорил он, — до сих пор я думал, что наоборот — подлец и трус тот, кто бьет женщину, даже если он в столкновении совершенно прав.

Madame Барбантон нельзя было ничем урезонить. Продолжая таскать отбивавшегося от нее мужа за бороду, она ответила глупо и грубо:

— Еще и вы тут с вашими рассуждениями! Очень они мне нужны! Да я и не знаю вас. Явился неведомо кто, неведомо откуда… С улицы первый встречный…

Фрикэ побледнел как полотно. Он выпрямился, устремил на мегеру взгляд своих стальных глаз, загоревшихся особенным блеском, и глухо проговорил:

— Скажи это самое мужчина, плохо бы ему пришлось. Но вы женщина. Я вас прощаю.

Отставному жандарму удалось, наконец, избавить свою бороду от мучительных тисков. Он произнес с заведомым расчетом:

— Фрикэ прав. Тебя спасает, во-первых, то, что ты женщина, во-вторых, то, что мы французы. Будь я турок, тебе бы голову отрубили за то, что ты посягнула на бороду твоего мужа: борода священна у мусульман.

— Негодяй! — взвизгнула madame Барбантон и, все более и более распаляясь ввиду спокойствия обоих мужчин, вдруг выбежала вон, хлопнув дверью.

— Да, Фрикэ, милый мой товарищ! Я был гораздо счастливее у канаков. Тот день, когда нас в Австралии хотели насадить на вертел, я с нынешним не сравню. Тот день был гораздо приятнее.

— Действительно, характер вашей супруги сделался еще невыносимее. Был уксус, а теперь и вовсе эссенция.

— И так каждый день! Не то, так другое. Последнюю неделю она изводит меня, требуя, чтобы я разводил вино и водку разными составами. А я не желаю быть отравителем. Во всем ей уступал, а в этом нет. И не уступлю ни за что. Скорее всю свою торговлю пошлю к черту. Ах, если б можно было поступить опять на службу!

— Кстати, я ведь зашел проститься.

— Вы уезжаете?

— Сегодня вечером и, вероятно, на целый год.

— Счастливец!

— Вы сейчас хотели послать все к черту. Поезжайте со мной. Ведь меня приглашает monsieur Андрэ.

— Monsieur Андрэ? Тысяча канаков!

— Вы ведь знаете, как он вас любит. Поезжайте с нами, решено? Я увожу вас в Брест. Укладывайтесь, потом вместе позавтракаем, погуляем, как матросы на берегу, а вечером к восьми часам — на вокзал.

— Согласен, — энергично заявил Барбантон. — Через четверть часа я буду готов.

Четверти часа не понадобилось. Уже через десять минут отставной жандарм вышел из спальни с застегнутым чемоданом, под ремни которого был просунут какой-то длинный и твердый предмет в чехле из зеленой саржи.

Исцарапанное лицо Барбантона сияло.

Он прошел с Фрикэ в лавку, где уже восседала за конторкой среди сигаретных ящиков госпожа Барбантон, успевшая прийти в себя после передряги.

— Вы часто выражали желание расстаться со мной, — сказал ей насмешливым тоном жандарм. — Желание это сегодня исполняется. Я уезжаю с Фрикэ и оставляю вам все деньги, какие есть в доме, беру только двести пятьдесят франков — пенсию за крест. Можете получить развод через суд, я протестовать не буду. Мне все равно. Надеюсь, что за время моего отсутствия наши палаты вотируют {Проголосуют.} за упрощенный развод. Счастливо оставаться, Элодия Лера. Прощайте!

— Скатертью дорога! — взвизгнула мегера, испытывая, однако, смутное беспокойство. Ей было не по себе в эту минуту, хотя она и старалась это скрыть.

— Спасибо, — ответил Барбантон.

Фрикэ на протяжении всего диалога насвистывал — правда, довольно фальшиво, — подходящую к случаю легендарную арию господина Дюмолле…

В тот же вечер два друга на Сен-Лазарском вокзале сели в поезд, отходивший в Брест.

Покупка корабля. — Шутка повешенного. — "Голубая Антилопа". — Экипаж яхты. — Ее снаряжение. — Последний день на суше. — Завтра! — Приход почтальона. — Ряд писем со вложением. — Свадьба. — Злоключения охотника за утками. — Кандидат в депутаты. — Пословицы!.. — Еще и еще! — Трус, но по крайней мере не лгун. — Нас только трое.

Два месяца прошли. Наступило 31 октября — срок, назначенный Андрэ Бреванном своим друзьям. На следующий день должна была тронуться в путь экспедиция, столь поспешно возникшая после неудачной охоты.

Андрэ добросовестно выполнил все свои обязательства. Благодаря своим необыкновенным организаторским способностям, неутомимой энергии и огромному состоянию, ему удалось в короткий срок запастись решительно всем нужным для задуманной экспедиции.

Ему везло с самого начала. Уславши Фрикэ в Брест нанимать экипаж, Андрэ расположил свою главную квартиру в Гавре и снесся со всеми морскими агентствами во Франции и в Англии, в которых обыкновенно сосредоточены все сведения по части найма, постройки и покупки коммерческих кораблей. Так как он пообещал хорошие комиссионные тому агентству, которое найдет для него подходящее судно, то его уведомили уже, что в Брайтоне продается отличная яхта. Давая подробное описание судна, маклер не утаил и причин его продажи.

Строила яхту фирма Шау, Тернер и Бангэм в Ливерпуле два года тому назад по заказу одного богатого баронета, страдавшего сплином. Путешествий она проделала всего два: в Капскую землю и на Ближний Восток. Плавание по морю не спасло баронета от сплина; тогда от яхты он обратился к другому, также чисто английскому средству — к веревке, которая и избавила его от тягостного мизантропического существования на земле. Повесился он на рее своей яхты, в самый день ее возвращения из плавания на Брайтонский рейд, удаливши предварительно весь экипаж.

Идея чисто британская.

Случилось это за месяц до описываемых событий. Наследники очень обрадовались, а яхту тотчас же назначили на продажу.