Удачи капитана Блада - Рафаэль Сабатини Страница 9

Но ссылка на очевидца не произвела на Блада впечатления.

— Ба! — воскликнул он. — Испанцы ошиблись — вот и всё!

Торговцы недружелюбно взглянули в сторону вновь прибывшего,в голубых глазах которого, ярко блестевших под чёрными бровями на смуглом лице,светилось холодное презрение. Своевременное появление трактирщика прервалоспор, и Блад смягчил растущее раздражение собеседника, предложив голландцу,редко употреблявшему что-либо, кроме рома, распить с ним бутылку превосходногоканарского вина.

— Здесь не могло быть ошибки, сударь, — настаивал Клаус.«Арабеллу», большой красный корабль Блада, нельзя не узнать.

— Если испанский капитан сказал вам, что за ними гналась«Арабелла», то он солгал. Ибо я точно знаю, что «Арабелла» сейчас ремонтируетсяна Тортуге [37].

— Вы слишком много знаете, — не без сарказма заметилголландец.

— Я всегда хорошо информирован, — последовал вежливый ответ.— Это приносит много пользы.

— Да, если сведения верные. Но на этот раз вы здорово далимаху. Поверьте, сударь, капитан Блад находится сейчас где-то поблизости.

— В это я охотно верю, — улыбнулся Блад. — Только я непонимаю, почему вы так думаете.

Голландец грохнул по столу своим пудовым кулаком.

— Разве я не говорил вам, что где-то неподалёку отПуэрто-Рико он повредил фок-мачту в бою с этими испанцами? Теперь он,безусловно, стал на ремонт на одном из соседних островов.

— Гораздо более вероятно, что ваши испанцы, панически бояськапитана Блада, готовы видеть «Арабеллу» в каждом корабле, попадающемся имнавстречу.

Только вовремя поданное вино помогло голландцу вытерпетьстоль упорное недоверие. Когда они выпили, он возобновил разговор об испанскихкораблях. По его мнению, они всё ещё находились в Пуэрто-Рико и не только из-заремонта, но и потому, что, будучи богато нагруженными и наученными горькимопытом, они вряд ли отважутся выйти в море без конвоя.

Последние сведения всерьёз заинтересовали капитана Блада,которому порядком надоело выслушивать описания его вымышленных злодейств вКартахене и сражений с испанскими галеонами.

Вечером в салоне «Андалузской девчонки», роскошно отделанномшёлком и бархатом, резными позолоченными панелями, сверкавшем хрусталём исеребром, свидетельствовавшими о богатстве испанского адмирала, кому корабльпринадлежал до недавних пор, капитан Блад созвал военный совет. Он состоял изодноглазого гиганта Волверстона, Натаниэля Хагторпа — спокойного, добродушногоджентльмена из Западной Англии и низенького штурмана Чеффинча. Всех этих людейсослали на каторгу вместе с Бладом за участие в восстании Монмута. В результатеэтого совета «Андалузская девчонка» в ту же ночь снялась с якоря и отчалила отСен-Круа, появившись двумя днями позже у берега Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико.

Глядя в подзорную трубу, Блад внимательно изучал гавань, ищаподтверждения рассказу голландца. Среди множества мелких судов он вскорезаметил два больших жёлтых тридцатипушечных галеона, сильно повреждённыеподводные части которых, очевидно, ремонтировались. Следовательно, в этоммейнхеер Клаус был прав. А это было всё, что Блад стремился узнать.

Действовать приходилось крайне осторожно. Кроме того, чтогавань защищал весьма солидный форт, гарнизон которого, несомненно, был начеку,учитывая присутствие двух богато нагруженных кораблей, на борту «Андалузскойдевчонки» находилось не более восьмидесяти человек, поэтому Блад не могпроизвести высадку, даже если бы его батарее удалось подавить огонь форта.Решив прибегнуть к хитрости, а не к силе, капитан Блад, спустив шлюпку, рискнулотправиться на берег в разведку.

Было невероятно считать, чтобы известие о захвате капитаномБладом испанского флагманского корабля в Сан-Доминго уже достигло Пуэрто-Рико,поэтому несомненное испанское происхождение «Марии Глориосы» должно былоявиться, по крайней мере на некоторый срок, надёжной верительной грамотой.Проделав осмотр в богатом гардеробе маркиза Риконете, Блад вышел одетым вкостюм из фиолетовой тафты, лиловые шёлковые чулки и великолепную перевязь тогоже цвета, расшитую серебром. Широкая чёрная шляпа с алым пером бросала тень наего обветренные аристократические черты лица, обрамлённые локонами чёрногопарика.

Высокий, стройный, худощавый, опираясь на трость с золотымнабалдашником, Блад стоял перед генерал-губернатором Пуэрто-Рико дономСебастьяном Мендесом и давал ему объяснения на безупречном кастильском наречии.

Большинство испанцев называли Блада дон Педро Сангре, даваябуквальный перевод его имени [38] нередко характеризуя его как El DiaboloEncarnado [39]. Соединив оба имени, Блад дерзко представился как дон Педро Энкарнадо,посланник адмирала военно-морского флота Испании в Карибском море маркизаРиконете, который не смог прибыть на берег лично, будучи прикованным к постелиприступом подагры. Его превосходительство адмирал услышал от капитанаголландского судна в Сен-Круа о нападении подлых пиратов на два испанскихкорабля, шедших из Картахены, которые нашли убежище здесь, в Сан-Хуане. Этикорабли они видели в гавани, но маркиз пожелал получить более точную информациюо случившемся.

Дон Себастьян бурно воспринял это известие. Это был высокий,полный, желтолицый человек с маленькими чёрными усиками над толстыми, как уафриканца, губами, обладавший множеством подбородков, синеватых от бритья.

Генерал-губернатор принял дона Педро со всеми церемониями,приличествующими представителю его королевского величества, и с радушием, скоторым один кастильский дворянин встречает другого. Он представил гостя своейизящной, застенчивой и всё ещё молодой супруге и угостил его обедом, которыйбыл подан в прохладном внутреннем дворике под тенью виноградных шпалер исервирован неграми-рабами в ливреях под руководством чопорногомажордома-испанца.

За столом волнение, пробуждённое в доне Себастьяне вопросамиего гостя, разгорелось с новой силой. Было истинной правдой, что корабли,гружённые ценностями, атаковали флибустьеры, те же самые hidos de puta [40],которые недавно превратили Картахену в ад кромешный. Свой рассказгенерал-губернатор обильно уснащал отвратительными подробностями, ничуть незаботясь о чувствах доньи Леокадии, которая не переставая дрожала и крестиласьво время этого жуткого повествования.