Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден Страница 9

Например, местные обычаи и понятия о рангах, с которыми я познакомился за время нашего пребывания в Константинополе, здесь строже соблюдаются. Действует четкая система иерархии – кто должен первым попасть на прием к врачу, независимо от того, кто более слабый и больной.

Все это сложилось исторически и выглядит следующим образом: на первом месте турки, затем курды, затем армяне.

Правящий класс – турки, захватчики, если угодно, ведь именно армяне населили эту землю первыми. Курды – воинственные горные племена, которые думают лишь о том, как убить человека, если у него есть деньги или лошадь. А что касается армян, государство считает, что они на стороне давнего врага турок – России, так что у них так мало шансов улучшить свое бедственное положение.

Мы с Полом много говорили об этом. Он уверен, что армян несправедливо притесняют, но, как я часто говорил ему, турки – это народ со своей территорией, и все союзы воспринимаются ими с недоверием.

Тем временем я обзавелся проводником, хотя ему скорее подходит слово «телохранитель», так как он ходит за мной, куда бы я ни следовал, и по деревне, и за ее пределами.

Хетти говорит, что не удивится, если обнаружит его однажды завтракающим с нами или сидящим на нашей кровати с неизменной винтовкой в руках. Он курд, зовут его Махмуд Ага. Как-то он привел ко мне своего младшего сына, у которого была тяжелейшая форма трахомы. Мальчик был практически слеп, но я успешно вылечил его, и после этого Махмуд назначил себя моим проводником и защитником.

Как и большинство курдов, он фермер и присматривает за отарой овец и табуном лошадей. У него три сына – это старшие дети. Жену он называет «тяжеловоз», а дочерей – «много детей».

Хетти позволили лечить его девочек, когда они болели, лечит она и многих местных женщин, но мужчины ходят на прием только ко мне, доктору Стиппету, как меня здесь нарекли.

Сегодня, когда Пол пришел на ужин, я рассказал ему об этом и о многих других странных случаях, которые я наблюдал. В частности, многочисленные и тревожные случаи следов ожогов и шрамов от клейма у детей на шеях и животах.

– Здесь считают, что ожоги излечивают травмы и любой испуг, – пояснил Пол.

Я сказал ему, что считаю такое невежество ужасным, но он посоветовал мне не пренебрегать традиционными методами лечения.

– Ты же не всерьез поощряешь это?

– Конечно нет, но ты сам вскоре узнаешь, что старые средства для них так же важны, как и новые. И если ты принудишь людей выбирать, они вернутся к привычному.

– Даже если эти методы ошибочны и опасны? Наша миссия здесь – не только лечить, но и обучать!

– Вот именно, Чарльз, образовывать их. Как только они увидят, что западная медицина более эффективна, чем народная, ты завоюешь их сердца. Хотя полностью – никогда.

Мы продолжили разговор в этом ключе, и я рассказал ему о шестилетней девочке, которая была у меня в операционной сегодня утром. Зовут ее Ануш Шаркодян.

У нее не было ожогов и ее не принуждали проглатывать какое-либо варево, но я подозреваю, что ее избили, и скорее всего мать. Пол сказал, что это весьма странно. Отметил, что обычно армянские дети хорошо воспитаны и их родители весьма умеренны в вопросах телесных наказаний, но бывают исключения.

Ребенок сидел на улице вместе с бабушкой, истекая кровью от пореза над глазом, прежде чем я позвал их в приемную. Девочка с опаской посмотрела на старуху и покорно вошла в операционную. Порез был глубоким, пришлось наложить несколько швов, и, хотя это было непросто и заняло немало времени, в течение всей процедуры она не проронила ни слова.

Потом она стала рассматривать инструменты и стекла для микроскопов, а я спросил бабушку, что случилось и где мать ребенка. Женщина избегала смотреть мне в глаза, что не было такой уж редкостью, но что-то в ней насторожило меня. Так бывает, когда понимаешь, что тебе говорят лишь часть правды. Падение с дерева стало причиной пореза внучки, а мать девочки была слишком занята, чтобы привести дочь к доктору.

Безусловно, вполне можно предположить, что ребенок, падая с дерева, порезался чем-то острым. Но я заметил красные полосы на щеках и синяки возле уха.

Несмотря на то что бабушке не удалось убедить меня, она действительно беспокоилась, а ребенок явно сильно к ней привязан.

Под тем предлогом, что необходимо прослушать легкие и пальпировать живот, я осмотрел девочку на наличие других повреждений. Ничего серьезного я не нашел, только уже поблекший желто-зеленый синяк чуть выше левого локтя. Случайность или результат грубого обращения?

Она удивительный ребенок, с огромными карими глазами и волосами каштанового цвета. Трудно забыть эту малышку, и я недоумеваю, как кто-то мог желать ей зла.

Я предложил ей печенье, испеченное Хетти, которое держал в банке на столе, но она, похоже, сомневалась, стоит ли его взять. Девочка быстро перевела взгляд на бабушку, прося разрешения угоститься, и, получив его, сразу же откусила от печенья. Оно явно ей понравилось, удивление и радость отразились на ее лице, и я улыбнулся. Бабушка тоже улыбнулась, я понял, что она гордится внучкой, и больше ничего не спрашивал.

Солнце лишь вставало над горизонтом, часть луга, граничащего с лесом, еще была в тени. Деревья шелестели листвой, напевая рассветные мелодии, а зверьки шуршали в поисках пропитания.

По выжженной траве стелился легкий туман, увлажняя ботинки Ануш и подол ее платья. Идя по тропинке, она думала о военном и их разговоре на пляже.

Девушка не могла заснуть, переживая из-за того, что поступила глупо. Кто угодно мог заметить ее с ним! Кто-нибудь из деревни, ее друзья, мать! Если Хандут что-то заподозрит, в ту же секунду Ануш вышвырнут из дома, если не случится чего-нибудь более ужасного. Ее неоднократно били и за меньшее прегрешение. Зачем она повела его в церковь? Открытие секретного места, где не было слышно ветра, принадлежало только ей одной.

У нее захватывало дух от того, что рядом был этот мужчина, и уйти Ануш была не в силах.

Капитан все говорил и говорил какие-то умные слова, чтобы поразить ее, ей же, напротив, казалось, что все сказанное ею звучит как речь грубой необразованной крестьянки.

Зачем она рисковала своей репутацией, чтобы пройтись с военным? Если Саси когда-нибудь узнает об этом, она ни за что ее не простит.

Если бы не болтовня Парзик, она никогда бы не посмотрела на какого-либо мальчика, кроме Вардана, и уж тем более на турка! Дура, дура! Больше никогда! Она будет держаться подальше от пляжа и, уж конечно, от капитана!

В конце просеки тропинка вилась вдоль лесной опушки и выходила к главной дороге, ведущей в город. Ануш огляделась – нет ли поблизости солдат или жандармов – и пошла по направлению к больнице. Подходя к деревне, она увидела знакомую фигуру.

– Саси! Подожди, – окликнула она подругу.