Здесь русский дух... - Алексей Воронков Страница 9

Посмотреть на чудо люди шли даже из дальних деревень. Только какой повод для сплетен! Особенно не жалели Федьку женщины. Уж они позубоскалили, уж они поиздевались над человеком! Мол, своей жене таких хоромов не отстроил, а этой, узкоглазой и важной персоне, — пожалуйста! Где ж он только деньги взял? Наверняка всю жизнь воровал, а еще хуже — грабил честной народ.

Мужики, в свою очередь, и не думали осуждать Федьку. Они деловито обошли теремок и похвалили хозяина. Лепо! — сказали. Такому терему и Москва бы позавидовала, а вот им никогда таких хором не сделать. Сколько соболей нужно продать, чтобы построить такой сказочный чертог?..

После того как строительство было закончено, Опарин стал жить, как говорится, на два дома. День в одном поживет, день — в другом. В принципе ни один из этих домов войсковой старшина не оставлял без куска хлеба. Если, как говорится, взялся за гуж…

…Федька даже крякал от восторга, когда Санька вместе со Степкой в третий раз окунались в реку с головой.

— Ну, молодцом, молодцом! — вырывалось у него из груди.

Вот так, теперь и Санька со Степкой у него крещеные. Значит, они навеки повязаны через русского Бога и с ним. Войсковой старшина более чем одобрял подобные действия.

Будто почуяв его взгляд, азиатка пристально посмотрела в сторону берега, а потом, отыскав глазами Федора, кротко улыбнулась и зарделась румянцем. Даже издали видно. Привыкает, девочка, потихоньку к своему положению, удовлетворенно подумал Федор. Даже лепетать по-русски начала. Поначалу все брыкалась и кричала на него на своем языке, и царапалась, и кусалась. Иногда бросалась на своего хозяина с кинжалом. Прямо дикарка! Федор верил, что в конце концов обломает ей крылья. Не в первый раз ему с пленными наложницами возиться. Когда они с Разиным ходили на Персию, то многие казаки привезли с собой пленных. Среди них тоже присутствовали отчаянные женщины. И дрались, как Санька, и кусались, и с кинжалом на казачков бросались, но со временем свыклись со своей участью, а иные даже сумели полюбить разбойников. У Федора тоже была одна такая, Фарюзой звали. Месяц позабавился с ней, а потом в Самаре обменял ее на бочонок браги.

Последняя — цыганка Дуся. Красавица, но больно дерзкая и взбалмошная. Она родила Федору сына, но, когда он ушел в очередной свой поход, то сбежала от него вместе с ребенком, прихватив с собой все имевшиеся в доме драгоценности. Искать ее Федор не стал. Зачем? У казака своя доля, у цыган своя, и никогда им не быть вместе.

3

Те веселые дни Федор Опарин вспоминает с чувством. Конечно, все тогда плохо кончилось, но зато как погуляли! После этого ни пытки, ни виселица не были страшны казакам. Они умирали с улыбкою на губах, бесстрашно глядя в глаза палачам.

…Внебрачного сына Федор решил назвать Степкой — в честь Степана Тимофеевича Разина, с которым он когда-то ходил разорять боярские гнезда и чуть не поплатился жизнью. Малыш рос живой, шустрый, крупный — в отца. Ему всего от роду четыре месяца, а он уже упорный — кулачком в папу тычет. Мол, подожди, вырасту — всем задам.

Федор — человек суровый, но при виде Степки его душа таяла. Наследник, любимый сын. Не все в поселении понимали веселый настрой старшины, не все разделяли его чувства. Безбожник! — часто слышал Федька за своей спиной. Божьи законы, сукин сын, нарушает. Иисус как говорил? Не прелюбодействуй. А он?

В основном, конечно, его осуждали бабы, жалея Наталью. Всех перехаяли, окаянные, всех расхаяли в пух и прах! — сердился на них в душе Федор. Чего с этими злыднями поделаешь? Бабы и есть бабы. Другое дело — их мужья, которые в большинстве своем на его стороне. Понимали — они на этом свете не святые. Остальные же не осмеливались осуждать его в глаза. Слишком у Федора крутой нрав, а еще темное прошлое. По слухам, с самим разбойником Степкой Разиным этот здоровяк общался. Его б в кандалы заковать, а он, понимаешь, на свободе брагу пьет и над людьми посмеивается. Федор тот еще вор! Похлеще, может, того же Гришки Отрепьева или Ваньки Каина. И, слава богу, люди не знают всех его жизненных «подвигов».

…На Федора вдруг нахлынули воспоминания. Он вспомнил, как они с Натальей крестили своего первенца. Тот, пока шли в церковь, спал на руках матери, а тут вдруг, услышав чужие голоса, завелся. И так плакал, так плакал…

— Успокой, сестра, своего младенца, — сказал Наталье длинный, словно бельевая жердь, дьякон. — Батюшка рассердится.

Федька с Наташкой стали успокаивать малыша, а тем временем диакон поставил посередине церкви медную купель, рядом положил на столик сосуд для святого масла в форме серебряного ковчега, богослужебную книгу — требник, свечи и белоснежное, вышитое крестами полотенце.

Из алтаря вышел батюшка с длинной лентой — епитрахилью и стал совершать чин оглашения — отказа от власти дьявола. В одной из молитв он назвал младенца новоизбранным воином Христа Бога и молил Господа дать ему ангела-хранителя. Склонившись над ребенком, батюшка трижды подул на него и произнес:

— Избави от него всякого хитрого и нечистого духа, скрытого и находящегося в его сердце.

После этих слов хныкавший Петька вдруг примолк и, как показалось Федору, выразительно посмотрел на священника.

— Его успокоил ангел, — шептала на ухо Федору Наталья.

Батюшка попросил восприемников обратиться лицом к западу и трижды спросил:

— Отрицаете ли вы сатану и его злые дела, а также его ангелов и его гордыню?

Восприемники трижды отвечали:

— Отрицаю!

В знак сочетания с Христом им прочитали Символ веры.

— Теперь приготовьтесь к таинству крещения, — неожиданно шепнул молодым родителям диакон.

— Погрузи же, Господи, его в вечную жизнь, наполни твоим Святым Духом, — проговорил батюшка.

Крестная мать Авдотья Семеновна, бывшая Наташкина соседка, положила Петьку на скамью и стала освобождать его от одеяла и пеленок. Малыш не издал ни единого звука, и только блаженно улыбался, что-то пытаясь проговорить.

В знак душевной радости над чашеобразной купелью зажгли три свечи и дали по одной свече крестным родителям. Батюшка надел светлую ризу, закрепил на руках серебряные полосы из плотной материи и стал читать молитву о Божьем величии, бесконечной его любви к человеческому роду и пришествии Святого Духа на крещенскую воду.

— Ты, человеколюбец, освяти эту воду!

Батюшка трижды благословил глядевшую на мир голубыми глазами ангелов воду, погрузил в нее пальцы, сложенные для благословения, и три раза подышал на воду, приговаривая:

— Да уйдут под знаменем Твоего креста все чужеродные силы!

Батюшка взял тонкую кисточку — помазок из серебряной мирницы, обмакнул его в священный елей и начертил на воде троекратный крест.

— Благословен Бог, просвещай и освящай всякого человека, идущего в мир!

После, склонившись над Петькой, батюшка стал смазывать его тело крестом.