Spartan up! Руководство по устранению препятствий и достижению максимальной производительности в жизни - Джо Де Сена

Пролог Минус тридцать и некуда идти

Raid International Ukatak была гонкой на выносливость, проходившей в Квебеке в разгар зимы, в самое холодное время года. Температуры здесь, как известно, опускаются до тридцати градусов ниже нуля. Поучаствовать в этой гонке меня уговорили друзья – с чего бы ещё мне соглашаться выходить на старт вместе с тремя другими парнями из команды, собравшимися на крошечном острове на реке Святого Лаврентия в Квебеке? Чтобы добраться до финиша, нам предстояло преодолеть 350 безлюдных, пустынных, покрытых льдом миль. Мы должны были передвигаться сначала на буере, затем на снегоступах, лыжах и – хотите верьте, хотите нет – на горных велосипедах по почти замёрзшим рекам и заснеженной, каменистой местности, одного вида которой было бы достаточно для того, чтобы разубедить любого здравомыслящего человека в необходимости участвовать в этой гонке. Я знал, что, если всё пойдёт по плану, мы завершим гонку через шесть дней. Я также знал, что ничто и никогда не идёт по плану.

Несмотря на ледяные температуры, погода стояла солнечная, а небо было голубым. Разноцветная экипировка участников мелькала на фоне белого снега. Мы начали путь на буере, двигаясь на нём по реке Святого Лаврентия, – это чем-то напоминало заплыв на четырёхместном каноэ по Северному Ледовитому океану. Моё место было в хвосте. Дрейфующие куски белого льда периодически переворачивали нашу лодку, отправляя нас за борт, – мы шлёпались в ледяные воды, словно ныряющие за добычей тюлени. Но в такой гонке возможности переодеться в сухую одежду не было, негде было и погреться. Как только твои вещи промокали в ледяной воде, ты промерзал до самых костей и стыл так до тех пор, пока температура воздуха не повышалась. Было холодно так, словно ты абсолютно наг. В таких условиях люди нередко умирают от переохлаждения. И это было лишь началом гонки.

После того как мы достигли нашего пункта назначения дальше по реке Святого Лаврентия, мы приступили к пешему марш-броску, длившемуся два дня: нам пришлось двигаться по колено в снегу при температурах от минут десяти до минус тридцати градусов. В попытке запастись энергией для дальнейшего продвижения я вместе с командой время от времени останавливался, чтобы наглотаться оливкового масла из бутылки. Для меня это казалось логичным решением: я мог нести бутылку с собой, а кроме того, в масле полно калорий. Оглядываясь назад, скажу, что этот ход сработал. Но без побочных эффектов не обошлось.

Любой, кто участвовал в гонках на выносливость, обладает своего рода ментальной способностью дистанцироваться от собственного тела и продолжать толкать себя вперёд, оставаясь глухим к любому импульсу человеческой натуры и базовому здравому смыслу, призывающему тебя остановиться прямо сейчас. По сути, твое рациональное мышление перестаёт функционировать, ты теряешь способность логически мыслить и начинаешь функционировать только в первобытном режиме.

На третью ночь мы на снегоступах дотащились до вершины горного кряжа, и у меня перед глазами встали лица друзей и членов семьи. Куда бы я ни посмотрел, я всюду видел их головы, смотрящие на меня на всём пути. Часами я думал про себя: «Что они здесь делают?» Вдобавок я видел McDonald’s рядом с нашей тропой… но его там быть не могло, потому что мы находились на задворках цивилизации. Мне не просто мерещились золотые арки – я буквально мог отчётливо чувствовать ноздрями стойкий аромат роял-чизбургера и картошки фри. Поразительно, что́ именно помогает тебе не утратить рассудок окончательно, когда ты вот так начинаешь сходить с ума, как я, – в моём случае, видимо, трансжиры и кетчуп. Я официально съезжал с катушек.

Нам предстояло спуститься с утёса на верёвке вниз, преодолев 1500 футов, после чего мы должны были продолжить движение к финишной черте. К тому моменту мы шли вторыми в гонке, аккурат позади лидеров и всё ещё надеялись победить – сам этот факт был для меня шокирующим, учитывая то, что я не был спортсменом и вообще был здесь не к месту. Совокупный спортивный опыт моих партнёров по команде измерялся десятками лет. Я же пришёл сюда с Уолл-стрит, а до этого зарабатывал мытьём бассейнов. Мне приходилось полагаться на крепость своего духа, чтобы тем самым компенсировать недостаточную в сравнении с партнёрами физическую подготовку. Эта гонка была сродни Олимпиаде по приключенческим гонкам, на которой я, чистильщик бассейнов со стажем, пытался не отстать от остальных.

Приблизившись к кряжу, я почувствовал, что что-то идёт не так. Команду, шедшую впереди нас, постигла неудача: верёвки, связывавшие утёс с землёй внизу, ослабли и больше не были связаны так крепко, как должны были. Решение спуститься по ним вниз могло бы привести к тому, что кто-нибудь из нас превратился бы в красную кляксу на первозданном снегу, а мы не хотели брать на себя такой риск.

Вот так мы и стояли на этом утёсе – идти было некуда, и мы просто ждали, пока другая команда придумает, как связать верёвки накрепко. Мы слышали звуки суеты и видели проблески головных фонарей, мелькавших под краем обрыва. Когда тебя одолевают галлюцинации в виде людских голов и золотых арок, то тебе, пожалуй, не стоит пытаться спуститься на верёвке на полторы тысячи футов вниз, особенно если верёвки тоже испытывают проблемы. Приближалась ночь, мы не видели никакой возможности спуститься вниз, но и назад повернуть тоже не могли. Ближайший лагерь, представлявший собой несколько теснившихся рядом палаток, был оставлен нами ещё в начале дня. И вот, стоя на пронизывающем ледяном ветру, мы молча переглядывались, думая одно и то же: «Дерьмо-о-о-о-о-о». Нам предстояло провести ночь в снегу без укрытия, поскольку полноценная палатка весила слишком много, чтобы мы могли тащить её за собой целых шесть дней. Мы не планировали засыпать до тех пор, пока не выбьемся из сил. Таким был наш «план». Мы проигнорировали требования безопасности, не взяв с собой палатку. Поскольку у нас не было намерения использовать её, мы решили не брать с собой этот «балласт».

Ночка предстояла скверная, но я ещё не знал насколько. Я раскопал себе нору в ледяном снегу, потому что это было единственным спасением от порывов арктического ветра, но окружающие условия и скорость растраты энергии в них были такими, что заснуть было попросту невозможно. Такие условия приводят к тому, что ты утрачиваешь контроль над рациональной частью своего мозга, той частью, которая думает о себе, как о «себе». Всё, что я мог, – это трястись от холода в ожидании восхода солнца, когда бы он ни наступил. Я был в таком состоянии, в каком, наверное, пребывают люди, потерявшиеся где-то в глуши, – им просто уже насрать на то, выживут они или умрут, потому что если умрут, смерть положит конец их страданиям.