За пределы страха. Трансформация негативных эмоций - Томас Троуб

Введение

Как разрушить старые сценарии, которые мешают нам переживать любовь и радость?

К этому вопросу я обращаюсь в книге. Мне кажется, что это самая глубокая из всех проблем, с которыми мы сталкиваемся в отношениях. Она также влияет на творчество, сексуальность и другие стороны нашей жизни. Разрушить старые образцы трудно, и проблема в том, какими мы видим себя.

Когда я был ребенком, одним из моих любимых фильмов был «Ганс Христиан Андерсен» с Дэнни Кэйем. Родители купили нам с братом пластинку с песнями из этого фильма, и мы все время их пели. Одна называлась «Гадкий утенок». В ней говорилось о безобразном маленьком птенце «с взъерошенными и невзрачными перьями», который был изгнан из утиного мира за то, что в него не вписывался. Птенец был вынужден бродить по свету, пока однажды не оказался среди лебедей и не обнаружил, что на самом деле он — очень красивый лебедь и просто случайно родился в чужом дворе.

В некотором смысле мы все находимся в путешествии к открытию заново «лебедя» в себе, к проявлению своей настоящей сущности. Считать себя «утками» — заблуждение. «Утка» ощущает в себе испуганное, безобразное, нелюбимое и недостойное любви создание, живущее в странном и враждебном мире, где ее никто по-настоящему не ценит и не видит. И она скрывает страхи и неуверенность в себе всевозможными компенсациями… Загнанные стрессом, соревнующиеся маленькие «утки». «Лебеди» же чувствуют себя очаровательными, талантливыми, одаренными существами, живущими безмятежно в мире, который может быть чудесным.

Я поделился опытом работы с собственными страхами и моделями в первой книге, «Лицом к лицу со страхом», которую рассматриваю как путь к более глубокой уязвимости и принятию себя. Проникая глубже в раны Внутреннего Ребенка, я прокладывал дорогу к тому, чтобы создать в жизни любовь — к себе и к другим. Я провел много лет, исследуя эти внутренние раны, пространство, которое до этого игнорировал и подавлял в бессознательном. Стало очевидным, что, оставаясь неосознанными, эти раны во всем множестве форм саботируют нашу жизнь и любовь. Я по-прежнему веду семинары и живу тем, что написал, и мое понимание стало более глубоким.

Теперь я вижу, что исследование детских травм — только первый шаг в путешествии; без второго шага в них можно потеряться. Между нами и любовью стоят не только неисцеленные раны, но и наша с ними отождествленность. Глубоко поврежден сам наш образ себя, но мы верим, что это искажение и есть мы, и соответственно этому искажению живем. Мы отождествлены с раненым Эмоциональным Ребенком внутри. Я называю это состояние Эмоциональным Ребенком, потому что оно приводится в движение мощными эмоциями, остающимися за пределами нашего контроля и часто даже сознания. Захваченные отождествленностью, мы ничего не контролируем, и нами движет страх. Мы словно машины, за рулем которых сидит маленький, импульсивный, неуравновешенный ребенок. И у нас нет другого выбора, кроме как повторять старые образцы и привлекать людей и ситуации, поддерживающие наше видение себя.

Вторым шагом для меня было осознание, что Эмоциональный Ребенок внутри — не настоящий я. Я был прочно отождествлен с образом и внутренним ощущением младшего брата, которому никак не удавалось сравняться со старшим — как мне казалось, более разумным, харизматическим, уверенным в себе и даже более чувствительным и чутким. Я чувствовал, что брат получал больше внимания и признания, которых жаждал я, и что все, включая наших родителей, склонялись на его сторону. Я исследовал каждую сторону этой раны, которую только можно вообразить. И все же стыд, страхи и неуверенность сохранились. В определенных ситуациях меня целиком захватывал тот опыт, и я не мог ничего сделать, кроме как наблюдать. Все усилия изменить ощущения себя или избавиться от них никогда не помогали. Бесчисленное количество раз я даже терял дееспособность, находясь под воздействием стресса.

Долгое время я не верил, что могу быть кем-то или чем-то за пределами роли младшего брата. Было такое ощущение, что это на самом деле и есть я, и все усилия бежать были только прикрытиями. Я помню один значительный момент в моей жизни, доказавший неотвратимость роли «младшего» с большой силой. Мой брат был на предпоследнем курсе Гарвардского университета; я пытался в него поступить. Однажды от декана приемной комиссии пришло письмо, и когда я его открыл, то к своему потрясению обнаружил, что меня приняли. Моей первой реакцией было подумать, что произошла какая-то ошибка. Впоследствии я узнал, что декан сказал моему брату, который был в то время одним из редакторов «Гарвард Кримсон»: «Если твой брат наполовину так же хорош, как ты, мы его возьмем».

Этот образ себя как младшего брата, который по своей сути хорош только «наполовину», преследовал меня всю жизнь. И все же в моем внутреннем исследовании пришло время, когда я начал осознавать, что это на самом деле не я. Постепенно прорисовывалось, что этот образ себя был результатом очень мощной обусловленности. Выйдя за пределы семейного круга, найдя совершенно другую жизнь и развивая собственные дарования и медитацию, я увидел, что ощущение неполноценности было следствием прошлого. Ослепленный искаженным восприятием себя, я не мог видеть, что мои родители на самом деле уважали и ценили меня таким, каким я был, со всеми моими уникальными талантами и храбростью покинуть семью и найти новый образ жизни. Когда мое чувство себя сместилось, изменилась и моя жизнь. Многие из старых образцов поведения, которые в прошлом так мощно влияли на мои отношения, творчество и радость, стали менее значительными. И теперь бывает много моментов, когда сознание захватывается старым самоощущением. Но разница в том, что я это осознаю и могу наблюдать с некоторого расстояния.

Нелегко осознать в себе «лебедя», когда отождествленность с «уткой» очень глубока. Она устанавливалась в то время, когда мы только начинали формировать концепцию себя. Наше самоощущение основывается на ценностях тех, кто нас вырастил и на приоритетах общества и культуры, в которых мы воспитывались. Нас научили отсекать себя от собственного существа. Это разъединение лежит в основе того, что я называю «Эмоциональным Ребенком». Оно закрепляет в нас внутренний опыт страха, стыда и недоверия, покрывая его непроизвольными моделями поведения.

То, что нашей жизнью управляет Эмоциональный Ребенок, может проявляться во множестве форм. Одна из них состоит в том, что мы снова и снова повторяем одни и те же болезненные образы в отношениях, и не понимаем, почему. Вторая проявляется в той или другой форме зависимого поведения. Третья — с нами случаются повторяющиеся несчастные случаи или болезни, которые без конца саботируют нашу жизнь. И еще одна — мы отстраняемся от жизни, чувствуем безнадежность и цинизм.

Для меня было очень полезно заниматься исследованием, чувствованием и пониманием ран, которые я носил внутри. Но в определенной точке я осознал, что фокус естественным образом смещается в направлении того, чтобы просто наблюдать моменты, когда меня захватывает Эмоциональный Ребенок. Меня стало гораздо менее заботить, что случилось в прошлом. Я более сосредоточился на наблюдении, как Эмоциональный Ребенок воздействует на мою сегодняшнюю повседневную жизнь. Я также вижу, что этот естественный сдвиг происходит с людьми, с которыми мы работаем на наших тренингах. Как только они близко соприкасаются с ранами внутри, фокус перемещается в настоящее. А фокус на настоящем означает, что мы видим, как и когда мы отождествляемся с Эмоциональным Ребенком и замечаем каждый момент, когда нас захватывают стыд, страх или недоверие. Нам становится проще обнаруживать ситуации, в которых мы ведем себя подобно ребенку — реактивному, жалующемуся, теряющему себя в компромиссе или в той или другой одержимости.