В поисках Света - Игорь Калинаускас Страница 11

Я не собираюсь сейчас давать исчерпывающие ответы на все эти вопросы. Я только хочу произнести их вслух. Потому что, может быть, они все подвинут к поиску. Наш общий друг и приятель Абу Силг сказал как-то: «Вся твоя „жизнь“ это объективация твоих (в скобочках твоих, потому что еще надо выяснить — твоих или наших) отношений с реальностью». И больше ничего. Понимая в данном контексте «жизнь» в том качестве, с которым в нашей традиции предлагается растождествиться, потому что это жизнь Мы. Когда мы говорим, что здесь мы не живем, здесь мы Игорь Николаевич, мы Вова Иванов, мы Дарья Петрова работаем, это совершенно правильно. Это только объективация твоих отношений с реальностью и больше ничего. Реальность настолько многогранна, обладает такой полнотой, что ей, собственно говоря, ничего не стоит повернуться к тебе любым местом. Но если тебя нет, а есть только Мы, то она и поворачивается общим для Мы местом. И никакого персонального послания ты, естественно, не получаешь, потому что тебя нет. Оно есть, послание — есть! И персональная судьба есть. И дух. Он, собственно говоря, никогда никуда не исчезал. Все есть. И в этом смысле Махариши прав, когда говорит, что, собственно говоря, нечего достигать, какой путь, все уже есть! Все есть. Но это все предназначено тебе. Главное, чтобы был ты. Если есть ты, есть и индивидуальное отношение, есть индивидуальное послание, индивидуальная судьба. И реальность поворачивается к тебе как раз этим твоим персональным местом.

Сто тысяч рублей одному это что-то, а сто тысяч этих же рублей ста человекам это уже почти ничего. А тысяче человек — просто символические бумажки.

Это персональное послание, по-моему, и есть благодать. Вдруг появляется Я, и обрадованный Господь восклицает: «Вот, бери, это давно уже лежит для тебя». А пока Мы, «духовные искатели», все как один и все вместе. Ничего лично тебе не нужно. Ты не ты. Лошадь не твоя. Извозчик тоже не ты.

— А кто же ты?

— Мы.

В такой ситуации все так и будет — вместо благодати Божьей девальвированные бумажки. Только человек, все это переживший, осознавший и по возможности воплотивший, может стать игроком в этой большой божественной игре, которую некоторые называют Лилла, а некоторые называют большим юмористическим спектаклем. Все время смешно. Иногда большой соблазн переместиться в это место, но как только переместишься, смех разбирает по любому поводу. Куда ни глянь — все смешно. Я помню, как возмущенные духовные искатели жаловались на меня мастеру, что в такое страшное время я себя так несерьезно веду. Мастер еще подогревал это, чтоб возмутить толпу. Он говорил: «Как, вот в такое время? Да, действительно. А Игорь что делает?» Он сидит и поет: «Крылатые ракеты летят, летят, летят.» А я действительно сижу и пою. Некоторые возмутились: «Когда мы боремся за… Он сидит тут, гад, и поет. И смеется, над чем смеется?»

Помните, у Гоголя в «Ревизоре»? «Над кем смеетесь?» Финал, да? Собираясь ставить как-то пьесу, подумал: а, действительно, над кем? Если не в защиту себя кричит он: «Над кем смеетесь, над собой смеетесь», а как человек, с которым на смертельной грани случилось маленькое просветление. Городничий книжный человек. Каждый городничий имел полный свод законов Российской империи. Это больше ста толстенных томов в телячьей коже. И они были в кабинете у каждого городничего. А Хлестаков — он, естественно, не книжный, он наш человек. Белинский писал про него: мелкий бес. Он не по правилам играет, он не знает, как надо ходить в ответ на Е2 Е4. Он играет совершенно невероятным образом. А городничий, он хочет, чтоб все по правилам, и вдруг до него это все доходит. И я подумал: а что, если спектакль закончить рождением Я городничего? Над кем смеетесь? Над собой!

Смейтесь над Мы. Ведь действительно очень весело.

«Меня просто удачно в лестничный пролет столкнули в детстве. Как сказала моя „шефиня“, доктор медицинских наук, профессор Нягу Ангелина Ивановна: „У вас, Игорь Николаевич, травма в интеллект пошла“.

Ничего во мне такого необыкновенного нет. Хорошая башка. Так много хороших башков».

Для того чтобы не просто пережить встречу с традицией, не просто тотально ощутить, что это то, что вы хотите, не просто уверовать в это, а чтобы в этом пребывать, необходимо, прежде всего, увидеть, как изменилось пространство вашей жизни.

Традиция придерживается принципа, что и любовь и вера должны быть зрячими. Это принципиально важно для нашей традиции, поэтому традиция не принимает фанатизма, даже в самом чистом его проявлении. Многие из вас пережили события, в которых это было абсолютно ясно явлено. За двадцать шесть лет, которые прошли с того момента, когда я осознал свою работу, все попытки сектантства и фанатизма удалось нейтрализовать, для того чтобы получилось живое. Очень точное определение тому, что я вам хочу передать, дано Леонидовым: любовь и вера должны быть зрячими, а мысль горящей.

Что является условием видения?

Первое — это предельное внимание к пространству. К пространству своей жизни, не к цепочке событий своей жизни, а к сцеплению событий. Важно понимать: когда мы всерьез говорим «моя жизнь», то обычно имеем в виду массу событий, произошедших не с нами лично, а происходящих с другими людьми, с которыми мы так или иначе связаны, происходящих с вещами и процессами, находящимися в том пространстве, которое захватывает наша жизнь. Тогда вы можете видеть свое движение в пространстве реальности, и вы можете видеть, как объективизируется пространство Школы в пространстве вашей жизни. Когда вы видите это, тогда вы гарантированы, насколько вообще можно говорить о гарантиях, от нелепых ошибок, потому что ошибки в работе случаются, каждый из нас не объемлет всего.

Второе условие — видеть отграниченность явленного в каждом конкретном случае: отграниченность своего сознания, отграниченность пространства психического, отграниченность пространства Школы, даже отграниченность пространства доступной нам реальности, чтобы не проецировать на реальность себя, с ней надо обращаться корректно. Корректность в данном случае заключается в том, что когда я говорю: «реальность», то я имею в виду доступную мне реальность. Иначе это пустое, абстрактное слово, не имеющее конкретного содержания. Это очень существенный момент внутренней жизни: максимальное внимание к границам, максимальное внимание к отграничиванию. Таким образом, предупреждается превращение живого в идеологию. Традиция — это не учение о традиции. Учение о традиции — это отдельная вещь, эта вещь создается нами на протяжении всех этих лет, постепенно появляются тексты, постепенно мы все меньше и меньше заимствуем слов у наших собратьев, которые давно создали свои тексты. Прежде всего я имею в виду эзотерический суфизм, тибетские тексты ваджаяны, в какой-то степени хасидские тексты, безусловно использовали тексты Ошо, Гурджиева, Успенского и др. Это происходило потому, что традиция не имела своих текстов и эта задача была поставлена перед нами. Поэтому учение о Школе — это одно, а Школа — это другое, но учение о Школе тоже не должно превратиться в идеологию. У Школы нет идеологии, это происходит из ясного видения, что человек — это явление штучное. Именно поэтому отсутствует образ идеального ученика, идеального искателя, идеального члена традиции, и поэтому традиция включает людей столь разнообразных по возрасту, образованию, социально-психологическим мирам, из которых они родом, и чем разнообразнее люди, принадлежащие традиции, тем большим потенциалом формирования реальности вокруг себя мы обладаем. Мне кажется, что одним из наименее разработанных мест является все, что связано с отграниченностью. Дело в том, что в ваших текстах очень много связанной с этим путаницы, вы легко пересекаете границы явленных объектов и в результате очень часто смешиваете вещи мало совместимые. Некорректность мышления является свидетельством малой работы над опознаванием пространства собственного сознания и нахождения его границ. Наша культура, наша идеология, наше образование учили, что возможности человеческого сознания безграничны, это утверждение абсолютно не корректно, ибо если так, то сознание просто не явлено. Безгранична реальность, и то это наше допущение, в силу того, что мы не обнаружили ее границы. Мы обнаружили только границы доступной нам реальности, т. е. границы своих возможностей. Сознание каждого — отграниченная вещь, и вместо того, чтобы заниматься вдохновительной идеологией о его безграничности, традиция предлагает ознакомиться со своим сознанием и дойти до его границ. Это один из важнейших моментов, потому что без этого субъект не может представить себе свое собственное бытие. Без этого субъект вынужден определять свое бытие через всеобщее, и таким образом исчезает как бытийный продукт, лишает себя пребывания в бытии, пребывания в реальности и превращается в вещь, двигающуюся в пространстве-времени пусть иногда по очень сложной, но вполне определенной траектории.