Интуитивное питание. Как перестать беспокоиться о еде и похудеть - Светлана Бронникова Страница 11

Неспециализированное расстройство пищевого поведения по типу очистительного

Бигорексию иначе называют «мужской анорексией», хотя в последнее десятилетие у мужчин зафиксированы случаи настоящей анорексии (и булимии). Так же, как страдающая анорексией девушка видит в зеркале «жирную корову», бигорексик видит в зеркале «хлюпика». Так же, как аноректичка никогда не ощущает себя достаточно худой, бигорексик никогда не почувствует себя достаточно «накачанным». Жизнь бигорексика концентрируется вокруг занятий в спортзале и растущих объемов мышечной массы. Этому подчинено расписание жизни: самая важная часть дня – тренировка; работа, учеба, встречи с друзьями или девушками не играют такой же важной роли в его жизни. Этому строжайшим образом подчинено и питание: бигорексик – это мужчина, который знает, сколько килокалорий в чечевице, а сколько – в ломтике сыра. Питание бигорексика призвано обеспечить максимально быстрый и эффективный мышечный рост, именно поэтому он, строго говоря, не ест. Он закладывает в организм кирпичики для строительства мышц.

Помните, у Ильфа и Петрова? «Александр Иванович не ел, а питался. Он не завтракал, а совершал физиологический процесс введения в организм должного количества жиров, углеводов и витаминов».

Как и у страдающих анорексией и булимией, корень проблем бигорексика – в изначальной неудовлетворенности собственным телом. Нарушенный тип питания формируется «прицепом», как следствие нарушений образа тела. Есть исследования, демонстрирущие, что большая часть страдающих бигорексией мужчин подвергалась в детстве издевательствам со стороны сверстников.

Орторексия – фиксированность на идее «правильного» питания. Еда для орторекса – яд, питаться нужно крайне осторожно, иначе – отравишься и немедленно умрешь. Или медленно. Но умрешь обязательно. Орторекс следует самым различным мудреным системам питания, каждая из которых подразумевает серьезные ограничения в пище. Эти ограничения имеют витальное, то есть жизненно важное значение – орторекс борется не за красивое тело, а за выживание. Чем более «выхолощенным» оказывается блюдо с точки зрения возможных «вредных» продуктов – тем счастливее и спокойнее орторекс. Пшеничную муку нужно непременно заменить спельтовой (глютен – яд, а белую пшеничную муку отбеливают ядами, она гниет в желудке, превращаясь в яд), яйца – семечками чиа (в яйце вредно все, даже смотреть на яйца вредно), сахар – стевией (без комментириев), и таким образом можно приготовить почти такой же домашний пирог, как пекла бабушка, только безопасный! Так же, как бигорекс часами торчит в спортзале, орторекс часы проводит на кухне и в продуктовых магазинах, выбирая «правильную» еду. Остальные жизненные интересы понемногу нивелируются, уступая место планированию следующих приемов пищи, составлению списков продуктов на неделю, любовному перебиранию запасов полезной еды… Орторекс ощущает себя живущим в очень враждебном мире, который пытается его отравить, убить. Поскольку мы уже неоднократно упоминали о связи еды и материнской любви, возникает предположение, что орторексия формируется у тех, кто в раннем детстве не испытал безопасной и глубокой материнской привязанности, чья связь с матерью была наполнена враждебностью и ощущением опасности. Однако эта гипотеза еще ждет своего исследователя.

Основные симптомы компульсивного переедания включают в себя:

✓ приступы повышенного аппетита без ощущения физического голода;

✓ историю постоянных колебаний веса;

✓ историю многочисленных неуспешных диет;

✓ озабоченность собственным весом;

✓ чувство вины и злость на себя в связи с перееданием;

✓ быстрый набор веса или ожирение;

✓ отказ от участия в том или ином виде социальной активности в связи с собственным весом;

✓ стремление есть в одиночестве в связи с чувством стыда и неловкости;

✓ потребность есть поменьше на публике;

✓ подавленность, склонность к депрессии и перепадам настроения;

✓ снижение двигательной активности в связи с набором веса;

✓ низкую самооценку и потребность в этой связи поглощать большие количества пищи.

Напомню, что достаточно 5 критериев из списка, чтобы диагностировать у себя, так сказать, «полноразмерное» расстройство этого типа.

Как пишет Сюзи Орбах в своей революционной книге «Лишний вес – феминистская проблема» (Susie Orbach, Fat is a Feminist Issue), компульсивное переедание включает в себя потребность есть, когда вы не испытываете физического голода, и ощущение утраты контроля над питанием, выражающееся в диетах или обжорстве. Компульсивный едок тратит огромное количество времени и сил на тревогу относительно питания и лишнего веса и ощущает себя как человека никчемного, жалкого, вышедшего из-под контроля. И, возможно, самое важное: компульсивный едок ощущает свое тело ужасным. Некрасивым, непривлекательным, отвратительным.

Пища становится психотерапевтом, утешителем, универсальным решением проблем. Пища становится наказанием и спасением. Постепенно пища, ровно так же, как это делают героин и алкоголь, забирает себе контроль над человеческим поведением и подчиняет его существование себе.

Среди компульсивных едоков встречаются как очень полные, так и вполне стройные люди, но всех их объединяет одно – они чувствуют себя «жирными». «На самом деле, говоря «я чувствую себя жирным» компульсивный едок говорит «я чувствую себя плохим», – пишут Джейн Хиршманн и Кэрол Мюнтер в книге «Преодолевая переедание» (Jane R. Hirschmann, Carol H. Munter, Overcoming overeating, Addison-Wesley, 1988), перевернувшей современные представления о переедании, положившей начало недиетическому подходу в снижении веса и давшей надежду миллионам страдающих от переедания людей. «Использование слова «жирный» в значении «плохой» служит скорее проявлением культурного страха перед лишним весом, чем описанием размера тела. Лишний вес в нашем обществе – это приговор», – отмечают Хиршманн и Мюнтер.

Компульсивные едоки чувствуют себя «жирными» и «плохими», потому что постоянно сравнивают себя с двумя безусловными идеальными стандартами, обнаруживая, что не соответствуют ни одному из них. Во-первых, они верят, что существует некое «идеальное тело», и их тело чрезвычайно от него далеко. Во-вторых, они убеждены, что питание – это нечто, что нужно обязательно «контролировать». Общество, в котором мы живем, активно поддерживает нас, когда мы говорим о своем теле с отвращением, ругаем и наказываем себя за еду, запрещаем себе испытывать удовольствие и радость от еды и постоянно стремимся весить меньше, чем сейчас. В этом случае мы получаем массу социальной поддержки, поскольку «ведем себя правильно».

Проблема компульсивного едока не в том, что он ест «неправильно», а в том, что он не может не есть. Единственная форма совладания с собственными эмоциями – обратиться к еде. Никакое количество контроля или освоение «правильных пищевых привычек» не приведут к решению этой проблемы – компульсивный едок не перестанет «срываться» и обращаться к еде, когда он чувствует себя неуверенным, разозленным, расстроенным или разочарованным. Но компульсивный едок верит, что решение кроется в мантре: «Мне нужно следить за питанием», и с понедельника изо всех сил принимается «следить» – ест только в определенное время, только определенные виды пищи, старательно отказывая себе всякий раз, когда ему хочется чего-то определенного, и тогда, когда эмоциональная буря в очередной раз накрывает его с головой. С каждой диетической попыткой происходит нечто важное и катастрофическое: опыт питания отделяется от опыта голода. Голод перестает иметь что-либо общее с едой, он вообще перестает иметь к еде какое-либо отношение. Как пишут Хиршманн и Мюнтер, компульсивные едоки используют еду в решении абсолютно любой проблемы, кроме одной – голода. Между тем голод – единственная проблема, в решении которой еда эффективна. В решении всех остальных проблем эффективность еды стремится к нулю.