Социальные коммуникации - Тамара Адамьянц Страница 11

При неоднократном повторении процедуры становятся понятными скрытые механизмы структурного решения, находится формулировка интенции. Так, в анализируемом стихотворении Н. А. Некрасова «отправными точками» для постижения мотивации автора становятся элементы нижних, фоновых уровней: незначительные, казалось бы, подробности знакомства автора с героем. Не все ли равно, как именно зовут этого случайного встречного? Нет, автор дает ему конкретное имя – Влас, которое, следуя законам стихосложения, оправдывает такую дальнейшую деталь, как бас, посредством которого мальчик понукает лошадь и который вызывает законные вопросы: откуда такой низкий голосу ребенка? Может быть, мальчик простужен (а ведь «сильный мороз»)? Или подражает старшим? Или иначе лошадь не слушается? И то, и другое, и третье, вкупе с другими уже сообщенными деталями, такими, как большой, не по росту полушубок овчинный, большие сапоги и т. д., создают открытое поле самостоятельных предположений и эмоций у читателя, проясняя авторскую мотивацию. Да есть ли у мальчика своя одежда? Хорошо ли он питается? Будет ли ходить в школу? А ведь хороший мальчишка, старательный и… забавный. И тут, на стыке предположений о цели общения и выявленных, самостоятельно прочувствованных (и автором, и читателем) мотивов, проясняется авторская интенция, так же как и проблемная ситуация, не заявленная вербально: чудесные дети растут в крестьянских семьях, где так сильны лучшие народные традиции – трудолюбие, семейная взаимовыручка, уважение к старшим, жизненный оптимизм. Но надо что-то делать, чтобы улучшить жизнь этих детей.

Авторская интенциональность в данном случае «считывается» как самоценный личностный порыв, как некий энергетический выброс, вызывающий если не равноценную эмоциональную реакцию, то, безусловно, понимание личности и мировоззрения автора. Это один из тех социокультурных образцов творческого и гражданского реагирования, который живет много десятилетий, влияя на содержание и эмоциональную окраску представлений о действительности миллионов читателей.

Семиосоциопсихологический подход к постижению механизмов понимания принципиально отличается от подхода, доминирующего в психолингвистике, где познание и коммуникация трактуются в канонах так называемой «теории речевой деятельности», а понятие текста уподобляется речи или дискурсу. По мнению Т. М. Дридзе, «мысль в психолингвистической концепции слита с речью, познавательный процесс рассматривается как речемыслительный, акт общения сводится к речевому акту, а текст (он же речь) определяется как продукт речевой деятельности, состоящий из дискретных речемыслительных элементов. В семиосоциопсихологии же коммуникативный акт рассматривается как средство донесения интенциональности (а не только мысли), которая не ограничена речемыслительной деятельностью человека» [35].

Проблема понимания (событий, окружающей среды, других людей, самого себя, текста, речи, жестов, знаков и т. д.) – одна из основных на протяжении веков; как известно, ей посвящено огромное количество научной литературы. Можно провести некую параллель между механизмами сообщения мысли (когда происходит «прислушивание к самому себе») и механизмами «считывания» мысли (когда происходит «прислушивание к другому») с более исследованными наукой механизмами понимания в реальной жизни: по сути дела, реальная жизнь также преподносит нам знаки, большей частью не оформленные текстуально, на которые мы вынуждены как-то реагировать.

В механизмах понимания ученые выделяют дедукцию (рассуждение от посылки к следствию) и апдукцию (рассуждение от следствия к посылке); последнюю американский математик и философ Чарльз Пирс назвал гипотезой, возникающей как озарение: «Конечно, различные элементы этой гипотезы присутствовали в моем сознании и раньше, но именно мысль сопоставить то, что раньше я не подумал бы сопоставлять, заставляет новое предположение вдруг молнией вспыхнуть в моем сознании» [36]. Российский социолог Л. Г. Ионин, признавая апдукцию как «ненадежный метод – метод выдвижения гипотез, которые опровергаются так же легко, как и выдвигаются…», тем не менее считает, что «…иного пути, пожалуй, и нет, ибо дедукция не дает нового знания, в отличие от апдукции. В процессе взаимодействия, природа и тип которого уже ясны взаимодействующим сторонам, могут фигурировать и дедукция, и индукция. Но опознание типа нового взаимодействия, сопоставление нового, эмпирического факта с имеющимся набором типов ситуаций, личностей, мотивов, зафиксированных в опыте культуры, в языке, происходят путем апдуктивного заключения» [37].

В качестве иллюстраций Л. Г. Ионин приводит следующие примеры дедукции и (неудачной) апдукции:

Дедукция: «Все люди смертны, Сократ – человек, следовательно, Сократ смертен».

Апдукция: «Все люди смертны, Сократ смертен, следовательно, он человек» (отсюда вовсе не следует, что Сократ – человек, ведь смертны и кошки, и собаки).

Дедукция: «Все планеты круглые. Земля– планета. Следовательно, Земля – круглая».

Апдукция: «Все планеты круглые. Маша круглая. Следовательно, она планета» [38].

В качестве литературного примера неудачной смысловой апдукции можно привести общеизвестный сюжет трагедии В. Шекспира «Отелло» (главный герой приходит к ложному выводу, отталкиваясь от значимой в его глазах детали – платка). Примерами же удачных апдукционных выводов могут служить многочисленные воспроизведенные в художественных произведениях, особенно в детективах, случаи озарений, догадок, основанных на мелочах, сопоставлении незначительных событий, поведенческих и фактических странностей и несостыковок.

Понимание коммуникационных процессов связано с «освоением» мотивационно-целевой структуры текста. При этом происходят и дедукция, и апдукция, приводящие к глубинным выводам.

Традиционно аудитория дифференцируется (различается) по следующим социально-демографическим характеристикам: пол; возраст; место жительства; род занятий; образование. Используются и такие социально-психологические характеристики, как направленность интересов, эмоциональные и поведенческие реакции людей. В некоторых исследованиях аудиторию различают также по уровню жизни, политическим пристрастиям, семейному положению, хобби и т. д. Все перечисленные виды дифференциации и их сочетания позволяют получать ценный исследовательский материал. Однако при этом «за бортом понимания» остается немало принципиально важных ситуаций, например, случаев неоднозначного восприятия и реагирования при абсолютно одинаковых социально-демографических или социально-психологических характеристиках или, наоборот, сходного восприятия и реагирования при диаметрально противоположных характеристиках людей.