Возвращение в гражданское общество. Социальное обеспечение без участия государства - Дэвид Дж. Грин Страница 11

Часто идеи капитализма преподносят как «консерватизм», а в последнее время – как «тэтчеризм». Так, профессор философии из Лондонского университета Тед Хондрич пишет:

...

У консерваторов по-прежнему в ходу тезис Адама Смита о некоей божественной «невидимой руке», направляющей нашу жизнь. Суть этой гипотезы… в том, что, если каждый из нас, руководствуясь эгоистическими побуждениями, стремится к собственной наживе, это каким-то загадочным образом служит общей цели [43] .

Он приходит к выводу, что политические убеждения консерваторов продиктованы «эгоизмом»:

...

Только эгоизмом можно объяснить их различные основополагающие тезисы, связанные с собственностью и рынком, скажем, приверженность идее о «вознаграждении». В нем – корень их сопротивления… усилиям, призванным обеспечить достойную жизнь людям, не имеющим всего этого [44] .

Эта карикатура на свободу не имеет ничего общего с аргументами основоположников классического либерализма – Адама Смита, Дж. С. Милля, Токвиля, Актона и Альфреда Маршалла – а также его современных представителей – Хайека и Новака. Сторонники классического либерализма не рассматривают людей как потребителей, движимых лишь денежными интересами. Суть их философии – уважение к индивидуальности во всех ее законных проявлениях.

Сторонники гражданственного капитализма относились к эгоизму достаточно сурово. В трудах основоположников классического либерализма неоднократно говорится о необходимости, пользуясь терминологией Маршалла, задействовать как самые мощные, так и самые высокие побудительные мотивы людей. Токвиль противопоставляет «правильно понимаемый интерес» прежнему аристократическому представлению о бескорыстном «долге», согласно которому высшей доблестью было служить другим без надежды на вознаграждение [45] . Идея служения без ожидания награды, отмечал Токвиль после поездки в Америку в 1831–1832 годах, не пользуется популярностью в этой стране, однако, задействовав личный интерес, американцы добиваются того же результата. Там в ходу утверждения, что «человек, служа себе подобным, служит самому себе и что добрые дела отвечают его личному интересу». В Америке «почти не говорится о красоте добродетели. Уверяют, что она полезна, и ежедневно доказывают это», – подчеркивал Токвиль. Людей призывают к самопожертвованию ради других не потому, что это благородно, а потому, что это полезно для обеих сторон [46] . В этой связи Токвиль приводит афоризм Монтеня: «Если я не выбираю прямую дорогу по причине ее прямизны, я выберу ее в конце концов, узнав на личном опыте, что это, по обыкновению, – самый счастливый и удобный путь».

Таким образом, утверждает Токвиль, людей учат думать о других не потому, что за подобное поведение они удостоятся награды на небесах, а потому, что это помогает добиваться успеха на земле. Американские проповедники, говоря о «правильно понимаемом интересе», подчеркивали, что он приносит плоды здесь и сейчас:

...

Стараясь сильнее затронуть души своей паствы, они ежедневно рисуют перед ее очами картины того, насколько благоприятны для свободы и общественного порядка религиозные чувства; слушая их, подчас бывает трудно понять, какова же основная цель религии – обретение вечного блаженства на том свете или же обеспечение благополучия на этом? [47]

Подобная этика требует не столько романтического самопожертвования, сколько небольших актов самоотречения в повседневной жизни, прививая людям привычку к методичности, трезвости, умеренности, дальновидности и самообладанию.

Однако, по Токвилю, учение о правильно понимаемом интересе «само по себе не способно сделать людей добродетельными», и удовлетворяться только им нельзя. Он просто считал, что правильно понятый личный интерес намного предпочтительнее «неправильно понимаемого», т. е. чистого, эгоизма, и выше «индивидуализма» – это понятие он трактовал как полную сосредоточенность на личных делах. Для жителей некоторых стран, пояснял Токвиль, «заниматься общими делами равносильно потере времени, они предпочитают отсиживаться за рвами и изгородями, замкнувшись в своем узком пространстве» [48] .

Действительно, мало кто из сторонников гражданственного капитализма удовлетворяется лишь апелляциями к правильно понимаемому интересу. Они пытаются пробудить в людях и высокие идеалы. Адам Смит недвусмысленно отмечал, что правовая система жизненно необходима для свободного общества, но при этом осознавал, что один закон достойного общества не создаст. Справедливость, по словам Смита, «представляет главную основу общественного устройства» [49] , но люди должны стремиться к правильным поступкам и по зову совести:

...

Христианское учение вовсе не говорит, что мы должны руководствоваться в нашем поведении исключительно чувством долга, но говорит, что чувство это должно направлять наши поступки, как этому научает нас здравый смысл и размышление [50] .

Не оставлял Смит и сомнений в том, какие надежды он связывает с человечеством:

...

Выражать свое сочувствие другим и забывать самого себя, ограничивать насколько возможно личный эгоизм и отдаваться снисходительной симпатии к другим представляет высшую степень нравственного совершенства, на какую только способна человеческая природа. Только таким путем мы можем достигнуть того господства согласия в чувствованиях людей, при котором страсти наши оказываются законными и приносят нам счастье [51] .

У Актона сознание является краеугольным камнем концепции свободы: он противопоставляет «правление власти» и «правление сознательности». Вот как он описывал отношение религиозных бунтарей XVII века к вопросу о божественной природе королевской власти:

...

Им казалось, что государства и учреждения бренны, как и все земное, тогда как душа бессмертна, что соотношение между свободой и властью таково же, как между вечностью и мимолетным временем, а потому область навязываемых распоряжений должна быть ограничена четкими пределами, и то, что достигается властью за счет внешней дисциплины и методичного насилия, можно попытаться достичь с помощью разделения властей, доверившись разуму и совести свободных людей [52] .

Таким образом, по мнению Актона, чтобы сузить полномочия власти, необходимо расширить пространство сознательности. Получается практически полная противоположность распространяемому сегодня мифу о капитализме, согласно которому сфера деятельности государства провозглашается пространством альтруизма, а деятельность частных лиц осуждается как движимая эгоистическими побуждениями.

Ничего святого: пренебрежение к основам нравственности в современную эпоху

Фундаментальный дефект экономического рационализма, получившего преобладание в 1980-х годах, состоит в отсутствии уважения к святому. Сегодня, однако, этот узколобый подход подвергается сомнению – причем не консервативными оппонентами свободы, отдающими предпочтение власти перед сознательностью, а ее сторонниками, которые хотят, чтобы ее принципы прочно утвердились в сознании свободных мужчин и женщин.

Конец ознакомительного фрагмента