Межпоколенческая коммуникация - Артемий Романов Страница 13

Значимая внесемейная коммуникация между людьми разного возраста, несомненно, имеет место в том случае, когда оба участника коммуникации могут назвать друг друга друзьями. Как известно, дружба обычно строится на какой-либо общности и похожести людей: близость проживания, схожие обстоятельства и интересы (например, две молодые мамаши с колясками во дворе; владельцы собак одной породы; сотрудники на работе, сидящие друг напротив друга и пр.) схожие взгляды на жизнь, и, конечно, близость по возрасту. Однако разница в возрасте не всегда является помехой для формирования дружеских отношений между людьми. По данным Bettini et al. (1991), около 85 % пожилых людей (средний возраст около 80 лет) отмечали, что у них имеются друзья, относящиеся к другому поколению. В то же время лишь 35 % респондентов студенческого возраста также указали, что у них имеются друзья среднего и пожилого возраста. Эта статистика хорошо показывает, что с возрастом увеличивается и возрастной диапазон, в котором люди заводят друзей, но также и то, насколько меньше молодые люди пользуются возможностью завести друзей вне своей возрастной группы. Что же касается проявлений коммуникативных дружеских отношений в обеих возрастных группах, то они оказались весьма схожими: совместные разговоры, обсуждение семейных проблем, проведение времени вместе, подача и получение советов. Друзья разного возраста также обсуждали вопросы здоровья, спорта, отдыха и путешествий. В другом исследовании (Williams et al. 2001) на вопрос о различии между дружбой внутри своей возрастной группы и вне нее, большинство ответов указало на различия по степени равенства между коммуникантами. Также около 50 % опрошенных посчитало, что они ощущали существенную поколенческую разницу в процессе общения со своими друзьями из иной возрастной группы, что проявлялось в различиях во вкусах, отношении к различным историческим событиям, опыте работы и пр.

Указанные исследования, таким образом, доказывают некоторую распространенность внепоколенческой дружбы, и коммуникации, основанной на такой дружбе. Однако, остается неизученным, какие же именно коммуникативные навыки способствуют завязыванию и поддержанию дружеских отношений между людьми разного возраста, а какие коммуникативные практики являются препятствием для межпоколенческой дружбы.

Поскольку социолингвистические исследования по межпоколенческой внесемейной коммуникации (такие как, Williams & Nussbaum 2001) проводятся в основном среди студентов, то репрезентативность их ограничена — трудно с уверенностью распространить результаты опроса на нестуденческую молодежь и другие группы населения. Примечательно то, что в ответ на существующую и достаточно очевидную проблему (почти полное отсутствие внесемейных контактов между поколениями) разработаны и проводятся разного рода проекты, направленные на изменение этого положения (Fox & Giles 1993), такие как программа «приемные бабушки и дедушки» (adopt a grandparent), проживание в студенческих общежитиях с «нетрадиционными» (55-65-летними) студентами. Среди проектов, поддерживающих и развивающих контакты и понимание между поколениями, есть неформальные, как например, устные рассказы пожилых людей для детской аудитории в библиотеках и книжных магазинах, или же детально разработанные, утвержденные и апробированные программы, такие как университетские курсы подготовки медицинских и социальных сотрудников для работы в домах для престарелых. Более подробно об этих и других проектах, направленных на развитие межпоколенческой коммуникации и на преодоление коммуникативной изоляции особенно пожилых людей, рассказывается в последней главе книги.

5. Коммуникативные трудности и фактор власти при внесемейном общении

Взрослые люди, работающие учителями, врачами, полицейскими, социальными работниками и пр., нередко отмечают, что у молодых людей, с которыми им приходится сталкиваться в профессиональной деятельности, нередко отсутствуют необходимые навыки коммуникации. Молодые люди в свою очередь подчеркивают, что наличие власти у взрослых и подчас сопутствующее ей отсутствие уважения к собеседникам, вызывают проблемы в общении со взрослыми вне семьи.

Жалобы на коммуникативные навыки молодежи поступают от людей разных профессий. Например, английские полицейские отмечали, что у молодежи отсутствует мотивация общения с полицией (Drury & Dennison 2000). Нередко полицейские понимают под эффективной коммуникацией односторонний процесс (Drury 2003): передачу какой-либо информации (совете, рекомендаций, указаний, требований и приказов) молодежи. Полицейские осознают, что часто проблема общения с молодежью объясняется разницей в обладании властью. В ходе собеседования полицейские утверждали, что стараются в общении быть прямыми, открытыми и не говорить в снисходительном тоне с молодежью и подростками. В том же интервью (Drury & Dennison 2000) полицейские объясняли нежелание молодых людей разговаривать с ними тем, что для молодежи типично отрицание каких-либо авторитетов, свойственно негативное отношение к власти и тем, что молодежь испытывает определенное внутригрупповое давление. Как правило, полицейские сами не считают себя виновниками в неудачном, неэффективном общении с молодежью.

Мотивация общения с милицией отсутствует, несомненно, и у российской молодежи. Особенно наглядно это проявляется, например, в период облав в больших российских городах на призывников. Известно, что в последние две недели до окончания призыва в армию (в декабре и в июне) военкоматы договариваются с милицией, которая выделяет сотрудников для проведения облав и добора недостающего числа призывников. Наряды милиции, как правило, дежурят у станций метро и проверяют документы на отсрочку от призыва у молодых людей, которые выглядят моложе 27 лет. Как правило, для того, чтобы доказать наличие отсрочки от призыва, молодые люди должны носить с собой паспорт, студенческое удостоверение и форму 26, которая свидетельствует о праве на отсрочку от службы в армии. В Петербурге около станции метро «Черная Речка», автору, который стоял недалеко от наряда милиции (два старшины милиции средних лет), удалось подслушать следующий разговор в июне 2007 г.:

— Молодой человек, ваши документы! (старшина обращается к парню лет двадцати)

— Да у меня уже проверяли на «Удельной» (станция метро в Петербурге).

— Проверяли, еще раз проверим. Паспорт давайте и форму 26!

— У меня студенческий билет с собой,... вот (парень достает из кармана и показывает студенческий билет милиционерам)

— Так, (рассматривает студенческий билет)... Лесотехническая академия. Коль! (обращается к другому сержанту), да там, кажется, нет военной кафедры, и отсрочки у этого лесника быть не должно. Да и печати в студенческом билете сомнительные.

— Да нормальные печати, в деканате ставили, чего вы придираетесь?

— Чего-чего?... Придется тебя на сборный пункт доставлять! Коль, вызывай машину! Форма 26 у тебя есть?

— Дома есть.

— Ну вот что,... звони родителям,... если за полчаса подвезут сюда 26-ю форму, то отпустим, если нет, будешь на сборном пункте разбираться...

Трудно рассчитывать, что молодой человек может рассматривать подобную коммуникацию в качестве удовлетворительной. Помимо очевидного и подчеркнутого дисбаланса власти, в разговоре имеет место и снисходительный тон со стороны милиционеров, и пренебрежительный переход на «ты» в середине диалога, и явное недоверие со стороны работников правоохранительных органов, и необоснованные требования по доставке справки.