12 встреч, меняющих судьбу. Практики Мастера - Денис Чернаков Страница 14

Время на часах ноутбука: 23:58. Отправляю.

Артур ответил почти сразу же: «Играешь с огнем. А Греция – хороший выбор. Даже не представляешь, насколько…»

Передачу про Грецию я видел с утра в столовой. Артур там был? Или что-то задумал? Почему-то второе мне казалось более правдоподобным. Идет ли Бонд в кино, я не знал, но это первое, что мне пришло в голову. Думал, он не будет проверять. Это меня и подвело. Или выручило. Как посмотреть.

Закончив с отчетом, я пошел на балкон. Тихо шелестел дождь. Дотянувшись до полки, на которой я спрятал сам от себя начатую пачку «Парламента», дунул в бумажный мундштук, чиркнул зажигалкой, заботливо припрятанной рядом. Выпустил дым в струи дождя.

И понял, что значимая встреча № 2 у меня точно была. Значит, как говорил Артур, у меня должно быть задание. Что же такого мне сделать? Ах, ну очевидно же. Избавиться от старого!

Поводил головой – вот же они, синие сумки IKEA, оставшиеся после переезда. Достал одну, развернул. Смахнул банки из-под варенья, которые я, если быть честным, никогда не верну родственникам. Они на удивление легко разбились со звоном в дребезги. Конечно, неправильно я сделал. Нужно было вынести и аккуратно поставить у мусорного бака, чтобы тот, кому нужно, мог забрать.

Но для меня банки оказались символом начала перемен, словно разбитая бутылка шампанского о борт корабля. Захватив сумку с собой и бренча осколками, я закружил по квартире. От чего бы я хотел избавиться?

Конечно, книги. Дурацкие, ненужные, которые никогда не будут прочитаны и тем более перечитаны. Оттого что я прямо сейчас иду против мысли, вбитой мне в голову с детства: «Ты что, это же книги! На них нельзя рисовать, их нельзя рвать и уж тем более – выбрасывать», я испытывал восторг. Ведь, признаться, никогда трепетного отношения к ним у меня не было.

В битое стекло полетели старые советские томики Пушкина, Тургенева и Толстого, которые я прихватил при переезде под строгим взглядом матери. Для Большой Советской Энциклопедии, эдакий доинтернетный гугл, пришлось принести еще одну сумку. Современные издания про успех, во многих из которых лишь пара приличных идей на сотню страниц, отправились туда же.

С полок и журнального столика в сумку отправились дурацкие пятидесятицентовые сувениры из Египта и Турции, раздражающие меня четки, привезенные коллегой из Индии, набор открыток, оставшихся от бывших отношений. На кухне были выброшены сколотые чашки, миксер и кухонный комбайн, купленный опять же в каких-то там прошлых отношениях. Счастья эта техника мне точно не добавляет. Провел ревизию ящиков. Старые лекарства, просроченные консервы, гора пакетов из-под продуктов.

В коридоре постепенно росла куча из икеевских сумок. Отправился к шкафам. Завис. Мне все понятно с вещами, которые выбросить давно пора: рваные, вытянутые, линялые, да и просто старые. Понятно, что точно оставить: самые любимые. Это, не считая обновок, пара рубашек, три футболки, вязаный свитер с горлом, еще один с V-образным вырезом, бадлон, одни светлые и одни темные джинсы. Про верхнюю одежду и обувь пока не говорим, сейчас важно понять принцип. Но есть еще вещи, которые выбрасывать жалко. Например, дурацкие, купленные на распродаже. Какие-то – короткие, другие – непропорционально большие. Некоторые даже никогда не надевавшиеся.

Вот что с ними? Задумался. Ответ пришел быстро: есть большая разница между «любимая вещь» и «жалко выбросить». Чего жалеть-то, собственно? Если воспринимать эти покупки как напоминания о своих собственных неудачах, то не лучше ли себя простить и перестать каждый день царапать душу о них?

Еще две сумки доверху заполнились одеждой. С каждым брошенным предметом становилось легче и свободнее внутри.

Сунув ноги в пляжные тапки, я повесил по две сумки на плечи, остальные взял в руки. Кряхтя, выволакивал хлам из квартиры и, кажется, из всей своей жизни.

Вернувшись, я удовлетворенно осмотрелся. Вещей у меня осталось немного, но все они мне нравились. Кажется, у Ренди Гейджа это называлось «Законом Вакуума» – чтобы пришло новое, нужно освободить для него место.

Ну что же, место для нового более чем свободно.

Глянул в окно. Пара бомжей уже потрошили мои мешки. Один из них радостно тряс почти новым пуховиком, второй уже нарядился в длинное пальто в пол. Я улыбнулся. Навел на них телефон и сфоткал.

Теперь у меня остался единственный клетчатый комплект постельного белья. Все остальные выброшены. Застелил постель и, как только голова коснулась подушки, моего сознания не стало.

Темные стены из камня. Камень грубо обработанный, холодный. По одной стене сочится вода. Сама комната правильной геометрической формы куба. Ни окон, ни дверей. Только погасший дисплей на стене, моргающий в нижней части красной лампочкой.

Я подошел к экрану, он загудел, засветился белым. Появилась черная фраза: «Хорошо будет потом».

Экран моргнул, фраза сменилась: «Пока надо потерпеть».

Сменилась еще раз: «Нужно гордиться тем, что есть».

Я воспринимал происходящее абсолютно нормально, но почему-то именно последнее послание стало переломным. Меня захлестнула волна абсурдности происходящего.

«Это чем гордиться-то?» – раздраженно подумал я.

Экран, словно отозвавшись на мои мысли, включил видеоряд с пояснениями.

«Гордись местом для жизни». И камера взмыла ввысь, показывая дом, в котором расположена моя однушка. Он зажат между двумя крупными магистралями города. Одна из сторон дома выходит на бесконечную промзону с дымящими трубами.

Локация, конечно, не фонтан. Но и цена соответствующая – большая однокомнатная по цене крошечной студии на заливе. Я действительно гордился тем, что живу в этой «жопе» города. На здоровье, правда, местечко влияло. За без малого два года проживания в легких начало чесаться и щекотать. Слегка. Но во что это может превратиться со временем?

Скривив лицо, я смотрел, как парализованный, и не мог отвернуться от экрана.

Вспыхнула следующая фраза: «Гордись одиночеством». Видеоряд замелькал, показывая мои многочисленные романы. Бутылка вина или чего покрепче. Переплетение тел ночью. Отстраненные разговоры за завтраком. Натянутые проводы. И постельное белье, очередной раз крутящееся в стиральной машине.

«Гордись своим днем». Быстрая смена картинок. Вот проснулся я недовольный, побрел в ванну. Завтрак. Метро, уткнувшись в телефон. Офис. Имитация работы с компьютерными играми и новостными лентами. За обедом снова в телефоне. Вот и день прошел. Обратно на метро, толкаясь плечами. Дом. Пиво. Сон.

Я ощутил острый приступ отвращения. Поднялась паника. Застучало в висках.

«Гордись лицемерием». И я увидел себя, расплывшегося в лживой улыбке, жмущего руку своему будущему начальнику. Так, именно так, я устраивался на работу.

Конец ознакомительного фрагмента