Сага о стрессе. Откуда берется стресс и как его победить? - Юрий Чирков Страница 15

Свободно высказывая свои взгляды, я вполне допускаю, что демонстрирую изрядную степень наивности и неосведомленности в вопросах, о которых мне стоило бы либо знать больше, либо вовсе промолчать. Такие разделы книги я бы мог с легкостью изъять, дабы соблюсти свое достоинство. Известно, что существуют многочисленные пристойно отретушированные биографии и мемуары значительно более крупных ученых, чем я, но я чувствую, что для того, чтобы в моих заметках содержалось нечто, чему можно было бы научиться, мне не следует подвергать их самоцензуре.

Не исключено, что вас будет раздражать моя озабоченность мелочами, а некоторые мои критические высказывания и взгляды покажутся вам бестактными. Но задача состоит в том, чтобы описывать себя не таким, каким я должен быть, а таким, каков я есть. Если хочешь рассказывать честно, неприятные вещи нельзя утаивать.

А потом, как знать, не зависит ли успех в той или иной сфере деятельности от своего рода дефектов и даже уродств? Квазимодо из “Собора Парижской богоматери” Виктора Гюго – один из самых уродливых литературных монстров, и при всем том его скрюченное гротескное обличье скрывало исполненную бесконечной любви и сострадания душу. Трудно представить себе Квазимодо нормально сложенным, с обычной внешностью здорового французского крестьянина и обладающего при этом столь сильной тягой к нежности и желанием ее проявить».

А вот как Селье заканчивает ту же книгу, пишет, обращаясь к воображаемому читателю – Джону:

«И наконец, последнее по счету, но не по значению пожелание: я хотел бы призвать к милосердию. В наше время большинство одаренной молодежи, к которой обращены мои заметки, увлечены, физикой, химией, космическими исследованиями и другими сферами знаний, где захватывающий дух прогресс бросает вызов возможностям интеллекта. Но я хочу спросить: что может быть благороднее и важней, чем борьба с болезнями, старостью и смертью? Правительства многих стран тратят миллиарды на исследование космоса. Должно быть, там действительно есть нечто, стоящее таких усилий и затрат. И все-таки, как я говорил, со времени успешного запуска первого спутника Земли нет причин сомневаться в том, что при равном вложении денег и, что еще важнее, таланта систематическая атака на рак, сердечно-сосудистые болезни и старость будет не менее успешной, чем осуществление нашей мечты – достичь других планет. Не думаю, чтобы там можно обнаружить сокровища более важные, благородные и престижные для человечества, чем излечение, скажем от рака или сумасшествия.

Пока ты молод и полон сил, ты мало задумываешься о болезнях и смерти, но, проведя длительное время в больнице, ты будешь думать иначе. Когда ты увидишь больных с признаками смерти в глазах, все прочее покажется тебе маловажным. Старайся помнить о них, когда будешь трудиться у себя в лаборатории. Старайся помнить их лица, выражающие полное безразличие. Они даже не пытаются ответить на твою дружескую улыбку – она не стоит потраченных усилий. Старайся вообразить себе худшее, что только есть в осознании неминуемой смерти, – ее унизительность. Ничто так не разрушает человека, как сознание выключенности из жизни, отсутствия будущего, которое когда-то руководило каждым нашим шагом. Какое это было счастье – идти по дороге жизни и предвкушать удовольствие от следующего шага, а вот теперь этого следующего шага не будет, впереди – пропасть. Борьба за знания, деньги, славу, власть – за все то, что может пригодиться в будущем, – теперь бессмысленна, ибо будущего больше нет…

Наши коллеги – физики, химики, математики, – так же, как и мы, а может быть, даже и больше чувствуют красоту науки как таковой. Но нет ничего более достойного забот человека, чем борьба за его жизнь, за преодоление мучительности и унизительности болезней и смерти. Как бы я ни старался быть объективным, отдавая должное другим профессиям, я не вижу ничего, Джон, чему бы ты мог посвятить свою жизнь и что было бы более значительным и достойным, нежели медицина. Величие покорения Вселенной, опасность разрушительной войны, последствия перенаселения нашей планеты – все теряет смысл у постели больного, который обречен, и ты ничем не смог ему помочь. И все это потому, что ты не сумел побольше узнать о его болезни».

У Ганса Селье был несомненный литературный талант. Вот как он начал одну из своих книг.

Допустим, пишет Селье, некий посланец с Марса, его имя Марсий ДНК-РНК, попадает в Париж. Его интересует, что в нашем земном понимании является жизнью.

Прямого контакта с землянами (его прозрачное бесформенное естество не воспринимается людьми) он наладить не может, поэтому вынужден полагаться лишь на свой аналитический ум.

Марсий ДНК-РНК скоро устанавливает, что основу земной жизни составляют крохи – электроны, протоны и нейтроны (как и в остальной части Вселенной), и все же общий пульс земной жизни ускользает от него, никак не дается ему.

Наконец марсианина осеняет: «СВЯЗЬ!». Вот, видимо, ключ к пониманию жизненных проявлений. И пришелец начинает немедленно обследовать телефоны, радиоприемники и так далее, по косточкам разбирает этот маленький черный загадочный аппарат (телефон), к которому земляне так часто припадают и который можно обнаружить почти в любой квартире Парижа.

Увы! И тут Марсию ДНК-РНК не везет: он вновь находит лишь химические молекулы, атомы и составляющие их электроны, протоны и нейтроны. Неуловимая жизнь опять ускользает, уходит, словно вода сквозь пальцы. Жизнь (гениальная догадка посещает марсианина), она не является простой суммой своих составных частей. Чем больше вы расчленяете живое, тем дальше – уходя от понимания главного в ней – удаляетесь от нее, занимаясь уже исследованием закономерностей неживой природы. И все очарование, весь аромат жизни выветривается, оставаясь для ловцов тайной за семью печатями.

Ни знание предмета твоего исследования и мощь твоих инструментов, ни обширность твоих знаний и точность твоих планов никогда не смогут заменить оригинальности твоей мысли и зоркости твоего наблюдения.

«ГЛЯДЯ НА ДЕРЕВЬЯ, НЕ ЗАБЫВАЙТЕ О ЛЕСЕ», – любил повторять Селье, особенно выступая с лекциями перед молодежью. Он говорил: «Пытайтесь увидеть общие контуры крупных проблем, пока у вас светлый, необученный и неискаженный ум». «Чтобы увидеть лес, вам необходимы только ваши глаза, и только для того, чтобы обнаружить какую-то мельчайшую деталь (например, гранулу в клетке – “дерево” в этом лесу), вам потребуется микроскоп». И сегодня, утверждал ученый, можно сделать действительно интересное открытие.

К открытию, считал Селье, нас ведет инстинкт, эмоции и убеждения. Здравый смысл – это чаще всего удел посредственности. Смутные предчувствия – вот что позволяет сделать первый и решительный шаг к открытию. «Человек настолько гордится своим умом, – пишет Селье, – что назвал себя Homo sapience, и тем не менее собачий нюх может обнаружить убийцу там, где весь интеллект лучших криминалистов оказывается беспомощным».

«Редкий художник стыдится того, – продолжает свою мысль Селье, – что он больше доверял чувству, чем интеллекту. Почему же мы, ученые, так неохотно признаем, что то же самое справедливо и по отношению к научному творчеству?»