Выход есть! Как быть, если не хочется жить - Михаил Хасьминский Страница 16

Это быт, пожалуй, один из первых моментов челове­ческого бессердечия, настолько поразивших меня. Вто­рой, подобного же рода, случился, когда я спешила из университета домой с денежной помощью (денег у нас на похороны не было — мы в то время жили очень бедно: финансово нам очень помог преподавательский и адми­нистративный состав). Ко мне, опухшей от слез, подошел контролер и стал вербовать проездной. В свой проездной для многодетных я забыла вписать имя и фамилию. Он придрался и стал требовать денег, угрожая милицией. Я сквозь слезы сказала, что тороплюсь на похороны бра­та, и что все имеющиеся деньги предназначены для них, и больше нет. Он, видя мое состояние, все равно вытряс столько, сколько ему было нужно. Сил спорить, качать права и ругаться у меня не было...

После всего, что случилось, моя учеба в престижном вузе, все маломальские успехи, все светлое будущее, в которое так верят подростки, для меня потеряло смысл. Я решила поехать в университет и забрать документы, моя меня жизнь была закончена. В администрации на­шего факультета почему-то всегда очень тепло относились ко мне. И в итоге мне отказали в выдаче документов, сказав приходить осенью, подумать, опомниться, успокоиться... У меня и тут не было сил настаивать. Отказали, так отказали. Я восвояси поехала домой., и по дороге встретила того самого контролера, вытрясшего из меня те деньги, в которых мы тогда так нуждались. Увидев меня, он отвернулся, даже не подошел проверить проездной. Мне показалось, он меня узнал...

Шли дни за днями. Мы с мамой настолько сильно напивались, что не могли даже подняться с кроватей. И вот однажды, мама сказала: "Хватит! Мы же спиваем­ся!" Я посмотрела на себя в зеркало: тело стало худым, лицо же распухло от слез и спиртного, точь-в-точь, как у спивающихся бомжей. И мне стало страшно оттого, во что я превращаюсь. Надо было начинать новую жизнь. Действительно новую. Потому что в ней уже не будет брата, человека, с которым ты вырос, делил все радости и горести...

Через некоторое время мама послала меня на отдых в Крым. Ко мне присоединилась еще моя подруга Катя, очень любившая Андрюшу. Один из первых дней совпало 40-м днем после смерти брата. За день до этого мне было очень плохо. Несколько дней я ничего не ела. Может быть, это покажется глупым, нелепым, но тогда в свои только исполнившиеся 19 лет я решила, что этой жерт­вой, раз не молитвами, чем-то смогу помочь брату. Мало того, что он — самоубийца, да еще при жизни настолько запутался, что стал сомневаться в Боге, даже отказывать­ся от Него. В 1990-е годы в нашу страну хлынуло море ложной, сбивающей с пути литературы, вроде Ницше. И вот, когда это ложится на молодые ищущие души, ко­торые начинают это читать, то исход порой трагичен.

Так вот, в ночь на 40-й день мне приснился сон, от ко­торого наутро я не могла дышать от рыданий. Вот что я написала в своем дневнике в тот же день: "Сегодня приснился сон, не знаю, может, это игра подсознания, и он произвел на меня огромное впечатление, так как все выглядело больно уж реальным. Андрюша всегда хотел посмотреть университет. И вот мы там с ним оказались. Помню странное ощущение передвижения. Мне еще по­казалось, что у брата не было ног, и он парил в воздухе. Мы посмотрели яблоневые аллеи, которые я проходила каждый день, возвращаясь с занятий, побывали в корпу­сах, в аудиториях, где я училась. Когда мы поднялись на 4-й этаж, я разразилась слезами, спрашивая, зачем, за­чем он это сделал, ведь ничего уже не вернуть, и он же знал, как я его люблю. Андрей ответил, что на тот мо­мент он чувствовал себя одиноким и никому не нужным, что звонил домой, чтобы поговорить со мной, но меня не оказалось лома. Сказал, что поссорился со всеми: роди­телями и друзьями, что от него ушла девушка.

— Я звонил еще по телефону доверия. Там мне не смогли ничем помочь. К тому же мужчина, как мне по­казалось, был вообще поддатым.

— Да, но ведь я. Ты не подумал, что будет со мной! Неужели ты меня забыл?

(Извините, что тут я думаю только о себе, просто у нас с братом был договор, что если кому-то из нас плохо и тяжело — мы связываемся и помогаем друг другу).

На это брат разразился слезами. Он плакал. Я виде­ла его зареванное розоватое лицо в профиль, видела его страдания. Через некоторое время мы вышли из универ­ситета.

— Как долго мне ждать встречи с тобой? Еще лет 40-45?

Он посмотрел на меня. В его глазах я прочитала: "Раз­ве это много?" Я продолжала:

— Я хочу к тебе, хочу к тебе. Проклинаю тот день, ког­да вышла на работу. Ты знаешь, я ведь могла и не выхо­дить. Но так хотелось доделать работу! Тебе было в это время плохо, а я!..

Я рыдала, он тоже плакал.

— Как тебе Там?

— Хочешь, я покажу тебе, где сейчас живу?

— Конечно, — ответила я.

Мы оказались с ним в огромном бескрайнем море беснующемся, мутном, грязно-серо-синем с огромными пенящимися волнами.

"Неужели и здесь есть море?" — подумала я. Там была пустынная суша и море. И действительно ничего боль­ше не было. Пусто во всех отношениях. Мы поплыли с ним. Море вызывало у меня жуткое ощущение. Вдруг непонятная мощная сила, не имеющая никаких четких форм, серо-черная, стала сильно давить на меня сверху, пытаясь потопить. Я вначале испугалась, а потом поду­мала, что буду вместе с братом и даже обрадовалась оче­видному исходу. Андрюша как будто угадал мои мысли. "Ты должна жить, ты должна еще жить, — прокричат он мне. — плыви дальше, я скоро нагоню..." Через некото­рое время брат меня нагнал...

Тут меня стала трясти Катя, чем и разбудила.

Лето подошло к концу. Осенью начались будни, в которые мне надо было втягиваться, не позволяя себе опуститься на дно — это я пообещала брату. Я сбега­ла с лекций или семинара пореветь в коридор всяким раз, когда что-то напоминало мне о трагедии. Почти все друзья отвернулись — даже самая близкая подру­га, поддержавшая в первую минуту. И я понимаю - не каждый сможет выносить вид чужого горя и слез. Остался только один друг — он бережно охранял мою жизнь, пресекая все попытки суицида, выслушивал мои бредни и истерики. Мы сохранили с ним дружбу, пройдя через годы - признательность и уважение мои к нему велики и поныне.

Я до сих пор порой возвращаюсь в тот день. Уже реже, но возвращаюсь. Это трагедия, надолго сломившая меня и мою семью.

Очень хочется, чтобы таких трагедий было меньше — так как выбраться из них не у всех хватает сил.

Когда отчаяние подступает к вам, надо верить, что огонек любви горит в сердцах ваших близких или друзей, а все противоречия, возникающие между вами — от лу­кавого.

Мне кажется, родным можно донести свою накопив­шуюся боль по-другому. Суицид — очень жестокий урок для близких, он на долгие годы ломает людей, которые были когда-то вам так дороги».

Марина

Как умереть некрасиво, или Последний привет любимым

Давайте обсудим еще одну проблему, связанную с со­вершением самоубийства. Задумаемся вместе нал тем, сколько людей окажется связанным с этим шагом сколько бед, горя, разочарований и слез принесет ваш суицид тем, кто желал вам добра. Только не говорите, что таких людей не было...