И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности - Эдвард Слингерленд Страница 17

Рассмотрим фрагмент “Цюань сюэ”. Сюнь-цзы описывает, как люди перешли от естественного состояния к цивилизации. Естественному состоянию свойственно ничем не сдерживаемое чувственное мышление. Результаты плачевны, в чем легко убедиться, взглянув на страны, где разрушились институты власти. Положение спасли, объясняет Сюнь-цзы, легендарные совершенномудрые правители: “Ваны-предки питали отвращение к смутам, поэтому они создали [нормы ритуала] и долга, чтобы [в соответствии с ними] разделять [людей], удовлетворять их желания и стремления. Добиться того, чтобы желания не превосходили [возможности] вещей [их удовлетворять], а вещей всегда было бы достаточно для удовлетворения желаний, когда и желания, и вещи соответствуют друг другу и взаимно растут”. Здесь мы видим интересную последовательность чувственного – рассудочного – чувственного мышления. Совершенномудрые правители древности питали отвращение к хаосу естественного состояния. Их чувство неприятия – типичная чувственная реакция. Но, руководствуясь этой эмоцией, они прибегли к рассудочному мышлению. Как, учитывая ограниченность ресурсов, распределить их между людьми с разными нуждами и возможностями? Решением явилось создание поддерживаемой ритуалом социальной иерархии, которая обеспечивала людям доступ к ресурсам в зависимости от их пользы для общества.

Современные западные философы сказали бы, что цель достигнута: вы поняли условие задачи, решение найдено, и теперь все, что нам нужно – донести до каждого эту мысль. Сюнь-цзы на этом не остановился. Для него рациональное решение – лишь первый шаг. Следующая ступень – научить людей изменить свои желания в соответствии с этим решением. Демонстрируя куда более тонкое понимание когнитивных способностей человека, чем современные западные философы, Сюнь-цзы утверждает, что привитие норм требует замедленного сознательного контроля. Чтобы быть психологически эффективными, плоды рассудочного мышления (как лучше распределить ресурсы) должны быть встроены в чувственные сенсомоторные процессы (через ритуал и обучение).

Ритуалы – это в основном выработка навыков – от того, как проводить важные публичные религиозные мероприятия, до того, как одеваться, входить в комнату, есть пищу и общаться с родителями. Старшие и высокопоставленные получают лучшие куски мяса и места поудобнее, а молодые и незначительные учатся откладывать удовольствие. Дети всегда уступают родителям, справляются об их здоровье определенное число раз в день, не уезжают за границу и не принимают важных решений, не посоветовавшись с ними. Конфуцианский ритуал, таким образом, охватывает и религиозные церемонии, и то, что мы называем хорошими манерами. У каждого есть предписанная ритуалом социальная роль, более точно – комплекс ролей, определяемых ситуацией: в зависимости от обстоятельств и окружения вы можете быть чиновником, мужем, сыном или отцом, младшим или старшим, учителем или учеником. Каждая из этих ролей имеет точно определенный спектр приемлемого поведения, обязанностей и привилегий. Освоение ритуала сопровождается учебой, которая предполагает заучивание классических текстов с последующим коллективным обсуждением их смысла и актуальности. Это дает ученику и цитаты, и полезные в разговоре обороты, и примеры для подражания, и советы по взаимодействию с людьми.

Ранний конфуцианский ритуал и учеба кажутся экзотичными и архаичными: трудно представить себе настолько строго регламентированную жизнь. Вот несколько примеров образцового ритуального поведения Конфуция из книги “Лунь юй”:

В жару он надевал легкую одежду из тонкой грубой ткани и всегда носил ее поверх рубашки.

Он носил черный кафтан с халатом из каракуля, белый – с дохой из пыжика и желтый – с лисьей шубой.

Для дома у него был длинный меховой халат с коротким правым рукавом. Во время сна всегда пользовался коротким одеялом в половину своего роста.

Сидел на коврике из толстых шкур лисицы и енота. Когда кончался траур, надевал на пояс все подвески. Всегда носил лишь юбки, сшитые из обрезков ткани, за исключением случаев, когда участвовал в какой-либо торжественной церемонии.

Когда шел выразить соболезнование, не надевал халата из каракуля и черной шапки.

Он не садился на циновку, постланную криво.

Когда он залезал в повозку, то держался прямо, ухватившись за веревочные поручни.

В повозке не оглядывался, говорил неторопливо и не показывал руками куда ехать.

Идея до такой степени регулировать свое поведение многим покажется дикой. Мы не уделяем внимания ритуалу, а когда задумываемся о нем, в голову приходит лишь дурное.

Но ритуал не настолько чужд нам, как можно подумать. Мы считаем, что дети, выросши, должны идти своим путем, но осуждаем ребенка, который не сумел выкроить время, чтобы поздравить мать с днем рождения. Мы считаем странной сложность древних предписаний касательно одежды, но никогда не пришли бы на важную деловую встречу в спортивном костюме. Когда вы в следующий раз появитесь на людях, подумайте, как много из того, что вы делаете и говорите, заранее определено: то, как вы обращаетесь к людям на улице и в магазине, как приветствуете друзей или коллег, как ведете себя с незнакомцами и со знакомыми людьми. Конвенции, пронизывающие даже нашу довольно вольную жизнь, могут казаться малозначительными, но попробуйте прожить без них хотя бы день. Например, сходите в магазин и, не встречаясь глазами с продавцом и не поздоровавшись с ним, просто бросьте деньги на прилавок и потребуйте то, что хотите купить. Вы скоро станете изгоем и будете дурно влиять на социальную жизнь. Существуют убедительные доказательства того, что незначительные жесты, интонация и мимика могут изменять настроение окружающих, которое распространяется кругами.

У Конфуция и Сюнь-цзы привитие культурно-нравственных норм нередко сравнивается с отделкой или перестройкой плохо сконструированной личности с использованием в качестве инструментов ритуала и обучения. Ритуал, например, “подравнивает” наши эмоции, сдерживая чувства, которые, по сути, слишком сильны. Непреодолимое желание ребенка, чтобы его нужды удовлетворялись, превращается в ясное понимание того, чего именно должно хотеть и ожидать. А малоразвитые эмоции усиливаются, “полируются”. Лень или страх часто перевешивают наше чувство возмущения несправедливостью, но конфуцианцы считали, что силу духа можно развить путем правильного обучения. Современным ученым есть что сказать об этом аспекте конфуцианского ритуала. Изучение эмоций показывает, что общественные установки и направленное осознание играют ключевую роль в превращении инстинктивных реакций в зрелые. Например, младенцы рождаются со способностью улыбаться, когда испытывают удовольствие. Это простая рефлекторная реакция. Не достигнув возраста нескольких месяцев, они не способны улыбаться кому-либо, чтобы добиться ответа или поделиться своим ощущением счастья. Еще позднее они получают способность улыбаться в ответ на воображаемое счастье (слушая сказку, например) или на чужое счастье (эмпатическое). Этот процесс поддерживается рассказами, искусством, подражанием и литературой.

Конфуцианский взгляд на обучение может оказаться полезным. Например, мы почти не осознаем, до какой степени зависим от историй, которые помогают понять, как себя вести. Верующие люди опираются на обширный комплекс притч. Например, девиз “Как поступил бы Иисус?” важен для многих американцев. Но и у людей нерелигиозных есть свои тексты. Например, пытаясь научить нашу дочь справляться с эмоциями и правильно взаимодействовать с другими детьми, мы с женой часто обращаемся к повести “Чарли и шоколадная фабрика” Роальда Даля. Чарли, идеал доброго и щедрого мальчика, и Верука Солт, отбившаяся от рук испорченная девица, оказались в этом отношении особенно полезными. Оклика “Верука!” оказывается достаточно, чтобы пресечь эгоистичное поведение моей пятилетней дочери, и, когда она задумывается, совершать или не совершать хороший поступок, мы просим ее подумать, что бы сделал Чарли на ее месте. Девиз “Как поступил бы Чарли?” еще не так популярен в сравнении с “Как поступил бы Иисус?”, но служит той же цели.