Великая мудрость прощения. Как освободить подсознание от негатива - Линн Лаубер Страница 18

– Давайте выйдем и поговорим, но сначала мне нужно пообщаться с шерифом…

Райану было непонятно, при чем здесь шериф, но и расспрашивать Андре не хотелось.

Он пошел следом за ним. Они миновали пролет лестницы, которая вела через душную и людную кухню кафе, и наконец вышли в патио.

«Подождите минутку», – попросил Андре.

Когда он вернулся, то сел рядом с Райаном в одно из кресел, что стояли в патио, и вздохнул. Оба еще немного поговорили о здешних местах, прежде чем Андре завел разговор об отце Райана.

– Я долго был знаком с твоим отцом. Он провел здесь свои последние дни.

– Последние дни? – переспросил Райан. Казалось, его слова опережали мысли. – Хотите сказать, он умер?

– Мне очень жаль. Да, – произнес Андре, и по выражению его лица Райан понял, что тот говорит совершенно искренне.

Из-за угла появилась женщина-шериф, которая приблизилась к ним. Было ясно, что Андре уже успел поговорить с ней.

– Полагаю, мне удалось кое-что выяснить о Роберте Килгоре, – сказала она, глядя на лист бумаги, похожий на официальный документ. – Вот копия свидетельства о смерти. Он скончался 8 августа 2007 года в госпитале Кайзер Перманенте в Санта-Розе. От цирроза печени.

...

Какое-то время Райан сидел молча. А чего он ожидал? По крайней мере, не этого! Во всех возможных ситуациях, которые он мысленно себе представлял, так или иначе фигурировал живой отец, с которым можно было встретиться лицом к лицу, которого можно было обнять или проигнорировать. Услышать голос. Ощутить присутствие. И Райан всегда верил, что в свое время непременно его найдет.

– Он упоминал, у него кто-нибудь был из иждивенцев?

– Да, на самом деле это было последнее, что он сделал. Он просил разрешения самому записать их имена: Дэйв, Джим и Райан.

– Спасибо, – поблагодарил Райан.

После ее ухода он сказал Андре:

– Может, вы расскажете мне все, что помните об отце?

– Конечно, – Андре уселся поудобнее. – Мы обычно называли его ковбоем из-за его шляпы и пристрастия к вестернам. Его любимым актером был Джон Уэйн. У него никогда не водилось денег, но мы его все равно кормили. Все лучше, чем позволить ему рыться в дампстерах [7] . И когда у него случалось то одно, то другое, он всегда мне обещал непременно заплатить. Он был очень гордым. Но мне было ясно, что дела у него неважнецкие. Думаю, что Мадлен, та дама, с которой он жил в доме на холме, ушла от него, как только у него ухудшилось состояние здоровья. Должно быть, ему пришлось нелегко. Но, по его словам, он это вполне заслужил, что бы он под этим ни имел в виду. И потом, он всегда сильно пил. Думаю, вам это известно.

В ответ Райан утвердительно кивнул.

Андре продолжил:

– Он все твердил, что собирается вернуться на Восточное Побережье. Говорил, там у него осталась семья, но я знал, что он никуда не уедет.

У него было слишком слабое здоровье. Да и с деньгами было туго. Потом, в 2007 году, мы его не видели примерно два месяца. Однажды утром он появился, и не в лучшем виде. Выглядел ужасающе бледным, исхудавшим, едва ноги волочил; просился, чтобы его пустили ненадолго передохнуть в театре. Просто посидеть. В тот день было сыро, а кондиционер работал хорошо. И я согласился. Он просидел в театре весь день до закрытия. А потом… – Андре опустил голову. – Потом наша официантка Тереза вызвала «Скорую помощь».

– Вы не против, если я загляну в театр? – спросил Райан у Андре, помолчав немного.

– Разумеется, пойдемте со мной!

* * *

Интерьер в помещении театра был старомодным, кресла обиты красным бархатом, на полу потертый ковер с орнаментом из роз.

– Если не возражаете, мне хотелось бы здесь немного посидеть.

– Нет проблем. Я подойду попозже, – сказал Андре.

...

Он прошел по проходу между кресел и закрыл тяжелую дверь. Зал погрузился в полутьму. Райан остался в зале совершенно один, наслаждаясь тишиной и размышляя о том, что в этом месте пролетели последние сознательные мгновения жизни его отца.

* * *

Спустя час Райан уже стоял на мосту с видом на реку Русская. Он не помнил, что именно делал в течение предшествующего часа. Помнил, что спускался по главной улице и заглядывал в окна. Помнил ощущение, словно ему нужно кому-то позвонить, он даже смотрел на мобильник, потом убрал его в карман. Ему ничего не хотелось, только пройтись пешком. И именно это он, в конце концов, и сделал.

А мужчины, что были на реке, к тому времени наконец уже отцепили от скалы ветку вместе с мусором, что застрял из-за нее, образовав затор. Они бродили по берегу, собирая мусор в большие пластиковые пакеты.

К Райану подошел Андре.

– Шерифу и мне удалось выяснить, где именно похоронен ваш отец, если вам это важно.

– Где?

– Там, в окрестностях Севастополя. Это не кладбище в полном смысле слова, скорее, поле для захоронения лиц без родственников.

– Ты хочешь сказать, для бедняков?

Андре утвердительно кивнул.

– Это место расположено на Богемском шоссе. Сразу за новым мотелем, где предоставляют ночлег и завтрак. Если хочешь, я объясню, как добраться.

Немного поразмыслив. Райан отрицательно покачал головой:

– Нет, спасибо, не надо. Думаю, с меня достаточно. Благодарю за помощь.

– Никаких проблем. И счастливо вам!

Райан повернулся и пошел обратно по направлению к стоянке. Примерно через несколько ярдов он остановился, словно его вдруг осенило. Не оборачиваясь, он спросил:

– А как называется тот самый мотель с ночлегом и завтраком?

– «Кэндллайт Инн».

Райан опустил руку в карман и достал оттуда карточку с номером гостиницы, которую некоторое время тому назад вынул из заглохшего вентилятора.

– Вам нужен адрес? – спросил Андре.

– Нет, спасибо, он у меня уже есть.

* * *

Райан добрался до гостиницы поздно вечером. Он вышел из машины и подошел к покрашенному желтой и белой краской зданию под крышей, построенному в средиземноморском стиле. Он постучал, и ему открыла молодая, по-домашнему одетая пара; они были весьма доброжелательны и охотно отвечали на его вопросы, когда он объяснил им, что приехал разыскивать могилу отца. Молодая женщина провела Райана к границе участка и объяснила, как пройти к надгробиям.

Райан любил ходить пешком, он бодро шагал через лужайку из полевых цветов и диких трав. Повсюду вокруг стрекотали кузнечики, стараясь заглушить все звуки мира. Он вспомнил, что когда-то ему рассказывали, будто самцы этих насекомых практически превращались в своего рода музыкальные инструменты, чтобы издавать эти пронзительные, подобные песням звуки.