Научиться быть счастливым - Тал Бен-Шахар Страница 20

«Вера в то, что высоким доходам неизменно сопутствует хорошее настроение, широко распространена, но по большей части иллюзорна. Люди с доходом выше среднего относительно удовлетворены своей жизнью, но едва ли счастливее других, если попытаться отследить их жизнь минута за минутой, — они обычно сильнее напрягаются и реже занимаются тем, что доставляет им особенно большое удовольствие. Более того, создается впечатление, что размер дохода оказывает лишь преходящий и кратковременный эффект. Мы утверждаем, что люди преувеличивают тот вклад, который вносит материальный достаток в наше счастье, частично из-за того, что когда они оценивают свою собственную жизнь или жизнь других людей, то слишком зацикливаются на традиционных критериях успеха».

Как ни удивительно, некоторые люди, добившись материального благополучия, погружаются в еще большее уныние, чем в те времена, когда они лезли из кожи вон, чтобы разбогатеть. До тех пор пока человек продолжает участвовать в крысиных бегах, его греет надежда на то, что его труды обернутся будущим благом, вследствие чего отрицательные эмоции переносятся легче. Но стоит только человеку достичь своей цели и осознать тот факт, что материальный достаток не сделал его счастливее, — и его уже больше ничто не греет. Он переполнен нигилистическим чувством отчаяния и безнадежности, ведь надеяться ему больше не на что, и в его жизни больше нет места для прекрасных грез о будущем, в котором он будет счастлив.

Много примеров того, как чрезвычайно успешные люди впадали в депрессию и искали забвения в алкоголе и наркотиках. Как ни парадоксально, но то, что они «добились в жизни всего», на самом деле сделало их еще несчастнее, чем прежде; ведь какими бы несчастными они ни были до того, как их мечта воплотилась в жизнь, их почти всегда поддерживала вера в то, что они будут счастливы, когда достигнут цели. И вот они достигли того, к чему так долго стремились, — и вдруг выясняется, что «рай», о котором они так страстно мечтали, не существует в природе. Лишившись иллюзии, которой живет большинство людей, будто материальное благополучие и высокий общественный статус могут стать залогом вечного счастья, они задаются мучительным вопросом: «А дальше что?» Как только они начинают сознавать, что никакие усилия и жертвы с их стороны не принесли им счастья, они погружаются в пучину отчаяния. Они впадают в нигилизм и смиряются с фактом, что ни одна вещь на свете не может сделать их счастливыми. В попытке выбраться из этого состояния перманентного уныния они зачастую прибегают к альтернативным средствам, которые разрушают их жизнь.

Итак, если материальные блага не приносят счастья, откуда эта одержимость ими? Почему быть богатыми для нас зачастую важнее, чем обрести смысл жизни? Почему нам удобнее принимать решения на основе материалистических соображений, а не того, что нам подсказывает сердце и душа?

С точки зрения эволюционного подхода вполне может статься, что наше нынешнее поведение детерминировано событиями далекого прошлого. Когда мы были охотниками и собирателями, способность к накоплению материальных благ — и прежде всего пищи — зачастую становилась решающим фактором, от которого зависело, сможем ли мы пережить очередную засуху или холодную зиму. Накопительство сделалось нашей второй натурой. Ныне даже те из нас, чье будущее в материальном отношении полностью обеспечено, продолжают копить и копить материальные блага в количествах, которые с лихвой превышают их потребности. Накопительство перестало быть средством выживания — оно превратилось в самоцель. Мы теперь копим уже не для того, чтобы жить, а живем для того, чтобы копить.

В процессе принятия решений и в своих суждениях мы также чаще всего слишком зацикливаемся на материальной стороне дела, вместо того чтобы прислушаться к собственным чувствам; причина в том, что измеримые вещи намного легче поддаются количественной и качественной оценке. Мы больше ценим то, что можно измерить (материальное богатство и престиж), чем то, что измерить нельзя (эмоции и смысл).

В нашем материалистическом мире мы поклоняемся всему материальному. Богачей боготворят за то, что у них есть материальная собственность, а стоимость имущества становится подходящим мерилом личных достоинств. В научной среде количество публикаций считается главным критерием для определения перспектив карьерного роста. Мы оцениваем, удачно ли прошел день или неделя, в зависимости от того, насколько продуктивно мы работали и много ли нам удалось сделать. Как пишет в своей книге «Дзэн и искусство зарабатывать на жизнь» Лоренс Г. Болдт [41], «общество нам постоянно внушает, что весомы только вещи и что в расчет нужно брать только то, что можно подсчитать». Денежную стоимость дома подсчитать можно, а вот наши чувства к нему — нет. «Гамлет» Шекспира может стоить в книжном магазине десять долларов, но что он значит для нас — этого ни измерить, ни подсчитать никак нельзя.

Не мешает ли вашему счастью вечная погоня за богатством и престижем? Если да, то каким образом это происходит?

Духовное банкротство

Чем старательнее мы копим материальные блага, тем ближе мы к банкротству в плане удовлетворенности жизнью. Подобно тому как банкротится бизнес, может обанкротиться и человек. Чтобы оставаться на плаву, бизнес должен давать прибыль; то есть доходы должны превышать расходы.

В наших размышлениях о жизни было бы полезно представить себе все хорошее, что с нами случается, в виде доходов, а все плохое — в виде расходов. Если хорошего в нашей жизни больше, чем плохого, мы получаем доход во всеобщем эквиваленте. А затяжную депрессию можно рассматривать как своего рода духовное банкротство — продолжительность и интенсивность плохого (убытки) сводит на нет все, что было хорошего (прибыль).

Если процент индивидуальных банкротств будет непрерывно расти, то в один прекрасный день наше общество может оказаться перед угрозой очередной великой депрессии — всеобщего банкротства. Аналогичным образом, если будет расти процент нервозности и депрессии, общество будет стремительно деградировать в направлении духовного банкротства, которое измеряется не в деньгах, а во всеобщем эквиваленте.

Таким образом, несмотря на колоссальный прогресс в науке и технике — как и во всем, что касается нашего материального благосостояния, — в духовном отношении мы будем откатываться все дальше и дальше назад.

К сожалению, никаких признаков улучшения ситуации пока не наблюдается. Примерно треть американских подростков страдает от депрессии. Исследования, проводившиеся в Соединенных Штатах, Европе, Австралии и Азии, указывают на то, что сегодняшние дети больше страдают от нервозности, беспокойства и депрессии, чем предыдущие поколения детей. Эта тенденция распространяется все шире, ломая этнические и социально-экономические барьеры.

Как отмечает в своей книге «Эмоциональный интеллект» Дэниел Гоулман [42], с начала двадцатого столетия во всем мире каждое следующее поколение людей было подвержено более высокому риску депрессии, чем поколение их родителей; а ведь депрессия — это не только печаль, но и парализующая апатия, уныние, жалость к себе и неодолимое чувство безнадежности. То, на что здесь в первую очередь указывает Гоулман, — это обострение в масштабах всего общества такой проблемы, как духовное банкротство. Неодолимое чувство безнадежности, а это и есть нигилизм, по описанию Гоулмана, возникает вследствие ощущения, что мы не в силах — будь то в масштабах отдельной личности или всей планеты — справиться с состоянием полнейшей духовной нищеты.