Теории сознания - Стивен Прист Страница 29

Несмотря на эти проблемы, книги Беркли являются философской классикой, и его вклад в философию сознания значителен, поскольку он не стремится умалить реальность опыта сознания.

ГЕГЕЛЬ

Философские работы Г.В.Ф.Гегеля составляют систематически взаимосвязанное целое, и справедливо сказать, что невозможно полностью оценить ни один из аспектов его мысли в полной абстракции от всего остального. Поэтому выявление гегелевского решения проблемы сознания и тела требует известного нарушения принципов его холистского понимания философии. Я постараюсь свести это нарушение к минимуму, описав вначале гегелевское решение проблемы, а затем – роль этого решения в его философии в целом.

Я должен заранее предупредить читателя, что идеализм Гегеля сильно отличается от идеализма Беркли, и многие находят его стиль письма настоящей пыткой. Гегель употребляет различные обычные слова в особых философских смыслах, и по мере того, как мы будем с ними встречаться, я постараюсь сделать их достаточно ясными. Кроме того, стиль мышления Гегеля зачастую характеризует особая сложность, которую одни назвали бы "извилистостью", а другие находят тонкой и оригинальной. Многие великие философы столь же ясны, по крайней мере, как и их комментаторы, пытающиеся сделать их теории понятными. Но в случае с Гегелем, очевидно, уместно читать второисточники для обретения общего взгляда на его цели и методы, перед тем как браться за первоисточники. Вклад Гегеля в философию сознания сосредоточен в двух книгах: "Феноменология духа" (1807) и третьем томе "Энциклопедии философских наук" (1830), который называется "Философия духа". Сначала лучше прочитать последнюю работу, поскольку она яснее и короче, чем "Феноменология" 1807 г., и рассматривалась самим Гегелем как более четкое изложение его взглядов о природе духа. Я советую это, несмотря на тот факт, что Гегель представлял "Феноменологию" как введение к философии "Энциклопедии". И это тот порядок, которого я буду здесь придерживаться.

Полезный способ прочтения первого параграфа гегелевской "Философии духа" – рассматривать его как попытку преодоления дуализма сознания и тела и заменить эту теорию определенной разновидностью идеализма. Как мы видели, идеализм и дуализм внутренне несовместимы – они не могут быть одновременно истинными, – ибо дуализм есть взгляд, согласно которому имеется две субстанции – одна ментальная, а другая физическая, а идеализм есть взгляд, согласно которому изначально имеется только одна субстанция – ментальная субстанция, или дух. И в самом деле, идеализм и материализм являются разновидностями монизма, поскольку, согласно каждой из них, существует только один вид субстанции и, как свидетельствуют сами названия, монизм и дуализм несовместимы. Сейчас нам предстоит внимательно рассмотреть гегелевское отрицание дуализма и причины принятия им именно того монизма, который называется идеализмом, а не того, который называется материализмом.

КРИТИКА ДУАЛИЗМА

У Гегеля имеется интересное объяснение того, как дуализм сознания и тела становится теорией духа, как таковой. Он считает, что в детстве мы не являемся дуалистами; наоборот, нам присуще интуитивное, или принятое в качестве очевидного, чувство единства между нами и природой. Он говорит, что поскольку мы являемся живыми и потому частями единого жизненного процесса, представляющего собой природу, то нам присуща симпатия, существующая до тех пор, пока мы ощущаем себя в качестве части природы. Естественно, будучи детьми, мы еще не представляем эти мысли самим себе рациональным образом, однако именно таков интуитивный и философский характер нашего опыта. Но, согласно Гегелю, становясь старше, мы теряем чувство совместного бытия с природой и вместо этого начинаем рационально рефлексировать над своим собственным опытом. Именно этот акт рефлексии дает начало явному расколу или раздвоению между кем-либо (oneself) как субъективной духовной субстанцией и остальным миром как объективной физической субстанцией. Представляется, что в акте рефлексивного осознания существуют две отдельные и независимые сущности: наблюдатель и наблюдаемое, или субъект и объект.

Стоит сделать паузу в этом пункте и спросить, почему рациональная рефлексия должна была породить видимость дуализма сознания и тела. Гегелевский усложненный ответ будет заключаться в том, что такова одна из структур самосознания. Правда, на его взгляд, этому можно придать некоторое непосредственное правдоподобие. Итак, если вы проанализируете типичные, повседневные состояния вашего сознания, то окажется, что многие из них не являются тем, что мы назвали бы состояниями "самосознания". Под этим я имею в виду, что вы осознаете то, о чем вы мыслите или что воспринимаете в настоящий момент. Так, к примеру, вы думаете о том, чтобы отправить письмо, а затем ваше внимание поглощается самим процессом отправки и т.д. Можно доказать, что только в промежутках вы осознаете, что осознаете письмо или что-либо еще. Это, как представляется, потребовало бы нового и особого акта осведомленности – нечто вроде осведомленности о том, что вы осведомлены. Если сказанное верно, то это подтверждает соображения Гегеля о том, что не существует я, субъекта или наблюдателя, присутствующего в сознании большую часть времени; таковой появляется только в тех актах, которые называются актами самосознания. Как мы увидим, в "Феноменологии духа" Гегель описывает многие различные аспекты самосознания, но я отмечаю этот повседневный факт относительно нашей ментальной жизни для того, чтобы привести одно основание, почему дуализм опирается на самосознание (self-awareness).

Гегель указывает на два важных момента относительно дуализма сознания и тела, порожденного рефлексией: дуализм дает начало непреодолимым философским проблемам, и он иллюзорен. Я рассмотрю оба момента по очереди.

Философские проблемы группируются вокруг отношения между духовной и физической субстанцией, при этом выделяется древняя проблема дуализма: как возможно каузальное взаимодействие между духовным и физическим, если каждое из них так отличается по типу от другого. Гегель также замечает, что эмпирические науки – физиология и психология – не способны установить, в чем заключается природа психофизического отношения. Не способны в силу кажущейся полной гетерогенности ментального и физического. Я представляюсь самому себе в качестве отдельного единого субъективного я, перед которым лежит разнообразный и сложный объективный мир. Мне свойственна духовная жизнь – мысли и восприятия, – которая в известном смысле внутренне присуща мне, но при этом мне противостоит "внешний мир" физических объектов. В рамках картезианской картины, созданной рефлексией, мои мысли представляются существующими лишь во времени, но окружающий меня мир природы представляется и временным, и пространственным. Отрицать реальность любой из сторон этой полярной оппозиции между духовным и физическим – значит бросать вызов здравому смыслу.

Согласно Гегелю, на основе добытого с помощью рефлексии опыта создавались ошибочные метафизические философии. Не только Декарт, но и его современники – рационалисты Лейбниц и Спиноза пытались объяснить психофизическое взаимодействие. Гегель, в определенном смысле, симпатизирует Спинозе, но, в конечном итоге, считает ошибкой устанавливать, как вообще взаимодействуют духовное и физическое, ибо сам вопрос о взаимодействии является неуместным. Если мы спросим: "Как взаимодействуют духовное и физическое"? – то ответ Гегеля был бы: "При такой постановке вопроса положительный ответ на него был бы невозможен" ("Философия духа", с. 49). [15]Как только мы признаем, что духовное и физическое действительно две различные субстанции, то окажется невозможным объяснить их взаимодействие, поэтому решение будет заключаться в том, чтобы отрицать, что в действительности это две субстанции.