Интеллектуальный ресурс. Ядро экономики «Капитала 3.0» - Андрей Курпатов Страница 3

Summary

Сейчас большие тексты не читают, а мой получился неприлично длинным (я честно сокращал его изо всех сил), поэтому, с вашего позволения, начну сразу с выводов, а там уж как пойдет – может, и почитаете.

Первое (вполне себе тривиальное): денег в прежнем и привычном нам понимании больше нет, нынешняя экономическая реальность поддерживается валютой под названием «доверие», но валюта эта переживает упадок, от которого уже никогда не оправится.

Второе (методологический взгляд): экономика всю историю человечества представляла собой попытку овладения будущим – через товарный контроль будущего, денежный, через «доверие», а сейчас нарождается новый способ управлять будущим – «интеллектуальный ресурс» (определения в тексте). Без понимания того, что такое психология будущего, изучать и оценивать современную экономику бессмысленно.

Третье (собственно, самое важное): «интеллектуальный ресурс» (см. определение) – валюта будущего, причем куда более фактичная, нежели деньги (какими мы их некогда знали), но и куда более виртуальная, нежели загибающееся на наших глазах «доверие», в связи с чем я и пытаюсь сформулировать критерии, определяющие сущность «интеллектуального ресурса». К сожалению, пока именно и только это является доступным и возможным методологическим ходом.

Кризис 2008 года, нынешние события на Украине и в Фергюсоне, ИГИЛ [1] и «китайский поворот», а также то, чему мы станем свидетелями в самом ближайшем времени, – звенья одной, хотя и крайне запутанной цепи. Но есть серьезное подозрение, что пока никто толком не понимает, насколько радикальными окажутся эти грядущие перемены. Нам просто этого не представить.

Предваряя текст, я должен, кроме прочего, извиниться перед профессионалами в области экономики и финансов за ту вольность (кто-то скажет – неаккуратность), с которой я буду пользоваться дорогими их сердцу терминами и концепциями. Какие-то ошибки и неточности неизбежны, ведь я рассуждаю как методолог, и поэтому главная моя цель – не экономический анализ, а фиксация ситуации, выявление ее структуры и оценка динамики соответствующих процессов (уверен, что сейчас именно такой анализ и представляет наибольшую ценность). Надеюсь, что все это мне зачтется, на чьи бы мозоли я по неосторожности ни наступил.

Приятного чтения…

В 2008 году мировая читательская аудитория, напуганная волной наступающего кризиса, продемонстрировала ажиотажный спрос на «Капитал» Карла Маркса. Но вряд ли основателю марксизма такое внимание могло бы польстить: сама эта интенция свидетельствовала о предельной неадекватности интересантов, а иметь среди поклонников толпу восторженных идиотов – это, согласитесь, не самая завидная участь.

Искать у Маркса ответы на вопросы об упомянутом кризисе было, конечно, пустой тратой времени: и экономика, и сам мир, который Карл Генрих со всем возможным размахом и тщанием концептуализировал в знаменитых «экономических записках», давно канул в небытие. Маркс был и навсегда останется гением методологии, но его экономическая теория, и тут от всяких иллюзий следует избавиться, безнадежно устарела.

Куда точнее было бы, наверное, обратиться в 2008-м к Жану Бодрийяру (перечитать, например, его полную парадоксов книжку «К критике политической экономии знака»), а также к Фрэнсису Фукуяме времен «Доверия» и «Великого разрыва». Причем их следовало бы читать именно так – сразу обоих, в параллели. И конечно, этот коктейль снес бы читателю голову, да и к тому же не дал бы ответы на поставленные вопросы… Но, по крайней мере, это было бы чтиво по теме.

Впрочем, уже и логика Бодрийяра – Фукуямы успела устареть. Время на наших глазах драматически сжимается: мир, где еще совсем недавно царствовали искусственные финансовые инструменты, экономика потребления знаков и прочее бла-бла-бла, стремительно превращается в тень самого себя. Кажется, что хоть какое-то теоретическое представление о грядущем должны иметь анархисты, но способность к концептуализации никогда не была их сильной стороной.

Мы стоим на рубеже очередного кризиса, возможно, несопоставимого по масштабам с предыдущими. То, что будет происходить далее, по сути, является системным «уровневым переходом»: товарно-денежный капитализм Маркса – Энгельса и наследовавший ему социально-знаковый капитализм Бодрийяра – Фукуямы радикально изменили саму структуру современного человеческого сознания, социальную организацию общества и геополитическую ситуацию, и эти изменения с неизбежностью вытолкнут нас в принципиально новую реальность. Через боль.

Так что сосредоточьтесь, запасайтесь берушами и держитесь за поручни.

* * *

Маркс изучал и описывал мир, в котором на самом деле имели место фактическое потребление и физический товар, более-менее объективная стоимость и реальные деньги, а также осязаемая рабочая сила и, насколько это возможно, внятные экономические отношения. Не так важно, почему все это стало теперь предметом Истории, которую Маркс же, по выражению Луи Альтюссера, и «изобрел», важно понять, что случилось, – зафиксировать указанную смерть.

Основа основ марксисткой теории – игра «товара» и «денег», именно из этого отношения рождаются различные «стоимости» (меновая, потребительская, прибавочная и т. д.), а также понятия «труда», «рабочей силы», «средств производства» и проч. Карл Маркс видел перед собой экономическую реальность, где совокупному «товару» соответствовала совокупная «денежная масса» – одно непосредственным образом соотносилось с другим, и возникал тот рынок, который, как нам когда-то обещали, «должен всё исправить». Грубо говоря, в этой экономической реальности, в этом полностью «вещном» мире еще существовали здравый смысл и хоть какие-то рамки – «деньги – товар», «товар – деньги». Но в середине XX века он начал сдавать свои позиции под натиском узаконенного обмана, когда в классический обмен включилась «фикция».

«Эпоха потребления» – название неслучайное (а если и придумалось кем-то случайно, то крайне удачно): оно прямо указывает на степень адекватности (точнее – неадекватности) нашего с вами потребления. Последнее продиктовано ризомой вмененных нам желаний, а не фактическими потребностями человека, и потому не имеет более естественных, фиксирующих его границ. Сам товар потерял прежнюю «осязаемость», им стали «знаки»: потребителю больше не так важна «физика» приобретаемого объекта, как важно то, что он значит (как, например, символ экономического статуса, той или иной групповой принадлежности, социокультурного соответствия и т. д.). Иными словами, товары больше не «товары», а представления об этих товарах, вложенные в них же. Что такое «модная» или даже просто «красивая» одежда? Нет, мы больше не платим за одежду (как Маркс с его бесконечными сюртуками), мы платим за это «модно-красивое», то есть – за представление, находящееся в наших собственных головах. Иначе говоря, даже в таких, очень тривиальных, случаях, мы платим за фантазм, в нас же, за наши же деньги, кстати сказать, и сформированный.