50 оттенков боли. Природа женской покорности - Карен Хорни Страница 31

В этот период с ним происходили приступы истерии каждый раз, когда сапожник говорил с ним о гвоздях в дамских башмаках или набивке гвоздями дамской обуви. Еще сильнее была реакция в том случае, когда он встречал красивую женщину с обильно подбитой гвоздями обувью. Для достижения семяизвержения ему достаточно было только вырезать из картона подошву дамского башмака и вбить в нее гвозди, или же он покупал низкий ботинок, приказывал в магазине же подбить его гвоздями, возил его по полу и в заключение дотрагивался им до кончика пениса. Но подобного рода сладострастно окрашенные ситуации возникали и самопроизвольно, причем он удовлетворял себя мастурбацией.

X. – вполне интеллигентный мужчина, отлично исполняющий свои профессиональные обязанности, но он совершенно тщетно борется со своим извращенным влечением. Обследование выявило у него фимоз; половой член короток, с выпуклым телом, обнаруживает неполную эрекционную способность.

Однажды больной при виде подбитого гвоздями дамского башмака, выставленного в витрине магазина, не мог удержаться от соблазна мастурбации и был привлечен к судебной ответственности (Blanche. – Archives de neurologie, 1882, № 22).

Укажем также на приводимый ниже случай полового извращения, где половой интерес сосредоточивался главным образом на обуви мужской прислуги. У больного было желание, чтобы они попирали его и т. д.

Мазохистский элемент проявился и в следующем случае.

Наблюдение 27. (Паскаль. «Гигиена любви».) X., торговец, время от времени, в особенности в дурную погоду, обнаруживал следующее влечение. Он подходил на улице к первой встречной проститутке и приглашал ее зайти с ним в сапожную лавку, где покупал ей самую красивую пару лакированных ботинок, но с условием, чтобы она их тотчас же надела и шла в них по мостовой до тех пор, пока они совершенно не покроются грязью. После этого он отправлялся с нею в гостиницу и, едва успев зайти в номер, бросался к ее ногам и вычищал губами приставшую к обуви грязь, что доставляло ему необычайное наслаждение. Очистив этим своеобразным способом ботинки, он вручал девушке соответствующий гонорар и отправлялся домой.

Из этих случаев ясно вытекает, что башмак представляет собой фетиш для мазохиста, и притом, очевидно, в силу связи обутой женской ноги с представлением о попирании ногами и других актов унижения.

Но если, следовательно, в одних случаях женская обувь сама по себе является возбудителем половых желаний, то в других случаях мазохистские мотивы выступают в неявной форме. Идея попирания ногами и т. п. скрыта в глубине сферы бессознательного, и в сознании выплывает лишь представление о башмаке как средстве к осуществлению этой идеи. Только этим путем мы находим удовлетворительное объяснение для случаев, которые иначе остались бы совершенно непонятными. Здесь речь идет о скрытом, замаскированном мазохизме, и его нужно считать бессознательным мотивом, если в виде исключения не удается доказать зарождение фетишизма из ассоциации представлений, вызванных каким-либо событием.

Но случаи влечения к дамской обуви без сознательного мотива и без точно установленного источника, как раз очень многочисленны. Для примера приведем следующие три наблюдения.

Наблюдение 28. Карлик, 50 лет. Время от времени он является в публичный дом под предлогом нанять комнату, завязывает беседу с одной из девиц, бросает похотливые взоры на ее обувь, снимает с ее ноги один башмак, страстно целует и кусает его, затем прижимает к половым органам, после семяизвержения натирает выделенным семенем подмышки и грудь; по окончании сладострастного экстаза он просит у девушки позволения оставить башмак у себя на несколько дней и в назначенный срок с благодарностью возвращает его (Кантарано. Психиатрия, V, с. 205).

Наблюдение 29. Студент Ц., 23 лет, из наследственно отягощенной семьи; сестра была душевнобольной, брат страдал hysteria virilis (мужской истерией). Больной с малолетства отличается причудами, часто обнаруживает ипохондрическое настроение. Отвращение к жизни, убеждение в том, что к нему относятся пренебрежительно, без уважения. Приглашенный на консилиум по поводу «душевного страдания», я нахожу в высшей степени странного субъекта, наследственно отягощенного, с признаками неврастении и ипохондрии. Подозрение на мастурбацию подтверждается. Больной делает интересные сообщения относительно своей половой жизни. В возрасте 10 лет он чувствовал сильное влечение к ноге одного товарища. В 12 лет он стал мечтательным обожателем женских ножек, и высшим наслаждением для него было углубляться в созерцание их. В 14 лет он начал мастурбировать, причем во время этого акта думал о женской ноге. С этого времени он почувствовал влечение к ножкам своей трехлетней сестренки. Но и ноги взрослых женщин, если последние были ему симпатичны, действовали на него возбуждающим образом. В женщине его вообще интересовала только нога. Мысль о половом общении с женщиной внушала ему отвращение. Полового акта он до сих пор ни разу не предпринимал. С 12-летнего возраста он уже больше не интересовался ногами мужчин. Как обута женская нога, это было для него безразлично, решающее значение имела только привлекательность женщины. Мысль об использовании ног проститутки вселяет в него чувство отвращения. Уже много лет он влюблен в ноги своей сестры, а уже один вид ее башмаков сильно возбуждает его чувственность. Поцелуй и объятия сестры не дают этого эффекта. Высшим наслаждением для него было, по его признанию, обнимать или целовать ногу симпатичной ему женщины; он испытывал при этом сильное сладострастное ощущение, тотчас же разрешавшееся извержением семени. Часто его охватывало сильное желание прикоснуться башмаком сестры к своим половым органам, но до сих пор ему удавалось побороть это влечение, тем более что последние два года (вследствие прогрессировавшей раздражительной половой слабости) уже один вид женской ноги вызывал у него семяизвержение. От окружающих я узнаю, что больной питает «нелепое чувство обожания» ног своей сестры так, что та избегает встречаться с ним и старается скрыть от него свои ноги. Ц. сам признает свое половое влечение явлением патологическим и терзается сознанием, что грязные образы его фантазии имеют своим содержанием как раз ногу сестры. Он прилагает все усилия, чтобы избегать случая видеть последнюю, и пытается помочь себе мастурбацией, причем в его воображении, как и при ночных поллюциях, всплывают женские ножки. Если же болезненное влечение проявляется чересчур сильно, то он не в состоянии побороть желания видеть ногу сестры. Непосредственно вслед за извержением семени он испытывает чувство живейшей досады на слабость своей воли. Его склонность к ноге сестры стоила ему множества бессонных, мучительных ночей. Часто он удивляется тому, как он еще любит сестру. Хотя он находил вполне понятным и справедливым, что она прячет от него свои ноги, тем не менее, когда болезненное влечение овладевает им, такое отношение сестры приводит его в состояние сильнейшего раздражения, лишая его возможности испытать желаемое ощущение. Больной указывает на то, что вообще в этическом отношении он вполне нормален, что подтверждается и его родными.

Наблюдение 30. С., живет в Нью-Йорке, обвиняется в уличном грабеже. В восходящем поколении многочисленные случаи помешательства; брат и сестра отца также психически ненормальны. В 7 лет дважды сильное сотрясение головного мозга. В 13 лет падение с балкона. На 14-м году жестокие приступы головной боли. Одновременно с этими приступами или непосредственно за ними странное влечение похищать башмаки женских членов семьи, по большей части только один из пары, и прятать где-нибудь в углу. При допросе каждый раз отпирается или ссылается на полное беспамятство. Влечение это осталось неискоренимым, возвращаясь каждые 3–4 месяца. Один раз он сделал попытку сорвать башмак с ноги служанки, в другой раз похитил из спальни башмак сестры. Весной он среди бела дня сорвал с ног башмаки у двух дам. В августе С. рано утром вышел из дому в типографию, где служил наборщиком. Сделав несколько шагов, он встретил на улице незнакомую ему девушку, опрометью бросился к ее ногам, сорвал один башмак и помчался в типографию, где его и арестовали по обвинению в уличном грабеже. Он утверждает, что решительно не помнит, что сделал, при виде башмака в его мозгу блеснула как молния мысль, что башмак ему, безусловно, нужен, для чего – он сам не знает. По его словам, он действовал в состоянии полной потери сознания, полной невменяемости. Башмак, согласно его показанию, найден был в кармане его пальто. Во время ареста он был до такой степени возбужден, что опасались взрыва помешательства. Выпущенный на свободу, он и у жены своей в то время, когда она спала, похитил ее обувь. Его нравственный облик, как и образ жизни, безупречен. Это интеллигентный рабочий, но чересчур быстрые и нерегулярные занятия приводили его в смущение и делали неспособным к труду. Суд оправдал его {Nichols. – American J. J., 1859; Beck. – Medical Jurisprudence, 1860, vol. 1. 732).