Космическая игра. Исследование рубежей человеческого сознания - Станислав Гроф Страница 32

Ближе всего к пониманию природы этого переживания можно подойти с позиций древнеиндийской концепции сат-чит-ананды. Это сложное санскритское слово состоит из трех корней: сат («сущее», «существование») чит («сознание») и ананда («блаженство»). В нашем переживании мы отождествляем себя с сияющим, безграничным и безмерным принципом, или состоянием сущности, бытие которой бесконечно и которая обладает бесконечным сознанием или мудростью и переживает бесконечное блаженство, обладая также бесконечной способностью творить из самой себя формы и эмпирические миры.

У этого переживания сат-чит-ананды, или Сущего-Сознания-Блаженства, есть обратная сторона — космический принцип, объемлющий весь отрицательный потенциал Божественного. Он являет собой перевернутое зеркальное отражение принципа сат-чит-ананды, или диаметральную противоположность его основополагающим качествам. Здесь стоит вспомнить одну из начальных сцен «Фауста» Гёте, где Мефистофель представляется Фаусту: «Я отрицаю все — и в этом суть моя»* («Ich bin der Geist, der verneint»). Если посмотреть на явления, которые мы считаем дурными или вредными, можно увидеть, что они распадаются на три разные категории, каждая из которых есть отрицание одного из основополагающих качеств сат-чит-ананды.

Первое из этих трех основополагающих качеств положительного Божественного — это сат, сущее или бесконечное бытие. Соответствующая ему категория зла связана с понятиями и переживаниями ограниченного существования, прекращения существования и не-существования. В ней наличествуют недолговечность, правящая в феноменальном мире, и неизбежная перспектива окончательного уничтожения всего сущего. Это подразумевает нашу собственную кончину, смерть всех живых организмов и окончательное разрушение Земли, Солнечной системы и вселенной. Здесь можно вспомнить о горести и печали Будды Гаутамы, когда он, выезжая из отцовского дворца на прогулки, столкнулся с болезнью, старостью и смертью. В нашей традиции христианское средневековье придумало много афоризмов, напоминающих народу об этом аспекте существования: «Прах к праху, и во прах возвратишься», «Помни о смерти», «Так проходит слава мира» или «Смерть неизбежна, неведом лишь час».

Второй важный аспект сат-чит-ананды — это чит, или безграничное сознание, мудрость и разум. Соответствующая категория зла связана с различными формами и уровнями ограниченного сознания и неведения. Она покрывает широкий спектр явлений — от вредоносных последствий невежества, неадекватной информации и неправильного понимания вопросов повседневной жизни до самообмана и основополагающего неведения, касающегося природы бытия на высоком метафизическом уровне (авидья). Этот тип неведения описан Буддой и другими духовными учителями как один из главных корней страдания. Форма знания, которая может проникнуть сквозь завесу этого неведения и привести к освобождению от страдания, на Востоке называется праджня-парамита или запредельная мудрость.

Третья категория явлений, переживаемых как вред или зло, включает элементы, представляющие отрицание третьего основополагающего качества сат-чит-ананды — элемента безграничного блаженства, или ананды. Переживания данной категории и их причины наиболее непосредственно, очевидно и наглядно отражают темную сторону, поскольку препятствуют переживанию блаженства бытия. Они объемлют целый спектр тяжких эмоций и неприятных физических ощущений, полностью противоположных божественному блаженству, таких, как физическая боль, тревога, стыд, чувство неполноценности, подавленность и вина.

Принцип зла, присущий творению, перевернутое зеркальное отражение сат-чит-ананды, может переживаться либо в чисто абстрактной форме, либо как более или менее конкретная манифестация. Одни люди описывают его как Космическую Тень, гигантское поле зловещей энергии, наделенной сознанием, разумом, разрушительным потенциалом и чудовищным стремлением к порождению хаоса, страданий и разрушений. Другие переживают вселенский принцип зла как исполинскую антропоморфную фигуру, символизирующую всепроникающее вселенское зло, или Бога Тьмы. Встреча с теневой стороной бытия может также принимать формы, связанные с той или иной культурой, например выступать в образах таких божеств, как Сатана, Люцифер, Ариман, Гадес, Лилит, Молох, Кали или Коатликуэ.

Для иллюстрации приведу здесь выдержку из рассказа тридцатипятилетнего психолога Джейн, пережившей в своем тренировочном сеансе потрясающее столкновение с темной стороной бытия, кульминацией которого была встреча с чудовищной персонификацией вселенского зла.

Мне казалось, что вплоть до этого мгновения я смотрела на жизнь сквозь розовые очки, которые мешали мне увидеть всю ее чудовищность. Теперь я видела несчетные образы различных форм жизни, существующих в природе, они нападали и пожирали друг друга. Вся цепь жизни — от самых низших организмов до самых высокоразвитых — вдруг предстала передо мной как жестокая драма, где большие и сильные поедали маленьких и слабых. Это переживание обрушилось на меня с такой сокрушительной силой, что я толком не могла увидеть другие аспекты, например красоту животных или изобретательность и творческий разум жизненной силы. Это была поразительная иллюстрация факта, что насилие есть подлинная основа жизни: жизнь неспособна выжить, не питаясь собою же. Травоядное животное — лишь менее явный и смягченный пример хищника в этом биологическом геноциде. Выражение «природа преступна», которым маркиз де Сад оправдывал собственное поведение, внезапно наполнилось новым смыслом.

Другие образы увлекли меня в путешествие по человеческой истории, и я убедилась, что в ней господствовали насилие и алчность. Я видела жестокие битвы пещерных людей, сражавшихся примитивными дубинками, видела и массовое истребление с помощью все более совершенного оружия. За видениями монгольских орд Чингисхана, прокатившихся по всей Азии, сея бессмысленное убийство и сжигая деревни, последовали ужасы нацистской Германии, сталинской России и африканского апартеида. Были и образы, отражавшие ненасытную алчность и безумие нашего промышленно развитого общества, которое ставит под угрозу всю жизнь на планете.

Предельной иронией и жестокой шуткой в этом мрачном портрете человечества выглядела роль великих мировых религий. Было ясно, что эти институты, сулящие установить контакт с божественным, на самом деле зачастую служили каналом зла. От истории ислама, который насаждался огнем и мечом, христианских крестовых походов и жестокостей инквизиции до более поздних злодеяний с религиозной подоплекой религия всегда являла собой не решение проблемы, но ее часть.

Вплоть до этого момента сеанса Джейн наблюдала выборочный показ теневых аспектов жизни как в природе, так и в человеческом обществе, и ее не посещали прозрения относительно причин алчности и насилия. На следующей фазе переживание вывело ее прямо к тому, что казалось метафизическим источником мирового зла.

Внезапно переживание сменилось, и я встретилась лицом к лицу с сущностью, отвечающей за все, что я видела. Это был образ, воплощающий квинтэссенцию вневременного Зла, — огромная, невероятно зловещая фигура, излучающая невообразимую мощь. И хотя я не могла точно оценить ее размеры, она казалась колоссальной, быть может объемлющей все галактики. Она была как бы антропоморфной, но все же не имела совершенно четкой формы, и я могла лишь грубо различать отдельные части ее тела.