Стать сильнее. Осмыслить реальность. Преодолеть себя. Всё изменить - Брене Браун Страница 33

Когда Клодия ехала из аэропорта домой, в электричке в ее вагоне произошла драка, прямо в проходе. Внезапно сцепились двое крупных мужчин: они били друг друга, толкали и хватали за волосы. В поезде было много народа: семьи возвращались домой с подарками после Дня благодарения. Некоторые пытались остановить драку призывами к спокойствию: «Перестаньте! Здесь же дети! Прекратите драться!» Когда поезд прибыл на станцию, мужчины все еще продолжали выяснять отношения. Пассажиры хлынули на платформу, некоторые звонили в полицию, пробираясь мимо дерущихся.

Клодия была потрясена дракой в поезде на фоне своих личных семейных переживаний.

«Это очень сильно повлияло на меня, – призналась она. – Я знаю, что выгляжу глупо, но уверена – в этом было нечто метафизическое. Как будто сама Вселенная говорила мне, что я не могу убежать от конфликта, потому что он будет просто следовать за мной по пятам.

Это было осмысление, распознавание эмоций. Что-то было в ожесточенной борьбе двух мужчин. Я думаю, это и был настоящий момент моего падения. Я не знала, что чувствую и почему, но знала, что происходит нечто, что мне нужно лучше понять».

Клодия решила рассказать мужу о своей поездке и ситуации с Эми. Он был благодарен за то, что она с ним поделилась, и они договорились не скрывать друг от друга трудности и сложные эмоции вроде этих. Клодия сказала мне, что в своих ОПН она написала о своем первоначальном побуждении ничего не рассказывать мужу: «Моя история начинается с вопросов, которыми я задаюсь каждый год по мере приближения праздников. «Почему я не могу просто поехать домой и нормально провести время? Неужели я хочу слишком многого: просто поесть пиццы со своими сестрами на День благодарения?» В лучшем случае все всегда заканчивается разочарованием, в худшем – ужасной болью. Меня возмущает то, что это всегда так тяжело. Кроме того, я представляю, что если проведу больше времени с Эми и попытаюсь поддержать ее и проявить свою любовь, то застряну там, и все закончится тем, что мне придется заботиться о ней до конца жизни. И я знаю, каково это. Ей почти тридцать лет. Если у нее нет решимости вылечиться и она отказывается от помощи, то что я могу сделать? Я знаю, что не могу позаботиться о ней. С другой стороны, если я не буду заботиться о ней, не буду проводить с ней много времени, то это будет означать, что я плохая сестра. Я также подумала, что будет проще не говорить о том, что происходит. И если я не буду рассказывать об этом мужу, то смогу оградить его от «той» жизни. А еще я боюсь, что, если буду говорить об этом с мужем, он подумает, что со мной и моей семьей что-то не так».

Когда я спросила Клодию, на какой стадии процесса она сейчас находится, та ответила: «Я, безусловно, по-прежнему в Акте 2. Я знаю, что нужно разобраться со своими ожиданиями, связанными с семейными встречами. Я не знаю, почему продолжаю надеяться, что все каким-то образом изменится в следующий раз, когда я приеду к родителям. Это всегда тяжело, ожидания не сбываются, и я испытываю разочарование снова и снова. Я даже не понимаю, откуда взялась мысль о том, что нормальные праздники существуют, но в то же время мне трудно отказаться от своей мечты о нормальной семье и принять, что встречи с сестрой всегда будут трудными. Я пытаюсь понять, как мне подготовиться и решиться на подъем. Это само по себе уже старт».

Клодия объяснила: «Мне также приходится разбираться с установлением связи. Мне нелегко дался разговор с мужем о том, что случилось. Когда я наконец частично рассказала ему про возвращение домой и про то, как мы с родителями молча смотрели телевизор вместо того, чтобы обсудить ситуацию с Эми, он заметил, что мы с родителями очень разобщены, а от этого только хуже. Он прав. Моя семья не знает, как говорить об этом. Я думаю, что над нами уже давно нависла тень печали, и мы боимся, что начало подобного обсуждения будет означать необходимость посмотреть печальной проблеме в глаза. Но молчание тоже не работает».

Клодия подумала о новой истории, которую она хотела бы написать, и сказала: «Наверняка я знаю только то, что люблю своих сестер и родителей. Я не должна беспокоиться о том, что я – «та женщина с сумасшедшей семейкой». Я знаю очень многих людей, у которых родители или родственники страдают психическими заболеваниями, или зависимостью, или и тем и другим. Я должна работать над тем, чтобы признать реальность. Если я буду избегать поездок домой или проводить там меньше времени, это никак не изменит того факта, что это часть моей жизни. Я также разбираюсь с границами. Если я принесу в жертву свою жизнь, это не сделает Эми лучше. Я могу быть хорошей сестрой и при этом установить границы в своей жизни. Мне нужно выяснить, как это сделать. Я все еще пытаюсь понять».

Затем Клодия поделилась со мной одним из самых мощных прозрений о процессе подъема, которое я когда-либо слышала: «Очень трудно лежать лицом вниз на арене, но если поднять голову и открыть глаза, чтобы осмотреться, то вы совершенно по-новому взглянете на мир. Вы увидите то, чего не видите, когда стоите. Вы увидите больше борьбы, больше конфликтов и страданий. Вы можете научиться состраданию, если откроете глаза и оглянетесь вокруг».

Я благодарна Клодии за готовность поделиться пережитым по нескольким причинам. Во-первых, для того, чтобы поделиться историей, когда она еще в процессе, необходимо мужество. Только смелые люди могут сказать: «Я все еще разбираюсь, все еще пытаюсь выяснить, что правда, а что – нет». Иногда ОПН пишутся годами; порой надо много времени, чтобы решиться и сверить с реальностью все, что с нами происходит. Во-вторых, я никогда не встречала ни одного человека, которому не приходилось бы разбираться с ожиданиями, разочарованием и обидой. Для большинства из нас это постоянное раскрытие.

В-третьих, все мы сталкиваемся с различными переживаниями на протяжении жизни, но переживания, связанные с зависимостью, психическими, поведенческими нарушениями и физическим здоровьем, – это та тема, о которой мы говорим недостаточно. Мы должны больше разговаривать о переживаниях, связанных с чувством беспомощности, когда видим, как страдают любимые люди, даже если это страдание тянет нас вниз. И последнее: своим молчанием о переживаниях мы никому не сделаем лучше. Мы не можем исцелиться, если не можем сопереживать; мы не можем простить, если не можем сопереживать. Мы бежим от боли, потому что потеря пугает нас, но наши сердца возвращаются к переживаниям, потому что ищут исцеления и ответов на вопросы. Клайв Льюис писал: «Никто никогда не говорил мне, что переживания так похожи на страх». Мы не сможем подняться, если постоянно убегаем.

Часто истории падения наполнены грустью, разочарованием или злостью, когда мы описываем то, что по какой-то причине не получилось так, как мы надеялись. Мы должны проверить свою историю на наличие в ней фраз вроде: «Я всем сердцем желал», или: «Я рассчитывал на то, что произойдет вот так», или: «Я просто думал, что…». Если подобные выражения есть, то это означает, что мы, скорее всего, столкнулись с разочарованием. Вот что надо знать о разочаровании: разочарование – это неудовлетворенные ожидания, и чем ожидания значительнее, тем сильнее разочарование.