Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности - Андрей Курпатов Страница 37

Поведение человека определяется не тем, что составляет его«личность», а ситуацией — таков вердикт социальных психологов. Я бы добавил кэтому только одно: эта «ситуация», определяющая наше поведение, не что иное,как определенная конфигурация активизированных динамических стереотипов идоминант (здесь и страхи, и желания), работа которых, впрочем, весьма искусноприкрывается сознанием. Говоря точнее — объяснениями, весьма, надо признать,благопристойными, по крайней мере, на первый взгляд.

Я предпочитаю разговаривать с детьми — есть, по крайнеймере, надежда, что из них выйдут разумные существа, — тогда как те,которые считают себя таковыми… увы!.

Сьерен Кьеркегор

Множественная личность

Ну что ж, можно считать, что с иллюзией нашей сознательностипокончено. Очевидно, что до собственной разумности нам еще идти и идти. Если жекто-то после всего сказанного полагает обратное, то, верно, со здравым смыслому него совсем плохо. Человек, боящийся в отсутствии действительных или, покрайней мере, серьезных угроз, человек, требующий исполнения всех его желаний ифактического воплощения всех своих представлений о жизни в нее — в жизнь, нестолько безумен, сколько несчастен. Впрочем, если кто-то думает, что приговорпсихолога человеческой психологии закончен, он глубоко заблуждается есть ещеодна, непочатая тема, имя которой — личность.

Фикция моего «Я»

Что такое наше «Я»? Хороший вопрос! Чувствуете ирониюавтора? А как иначе, ведь сейчас речь пойдет о самой растиражированной фикции!Почему «Я» человека — фикция? Попробуем разобраться. Нам кажется, что мы такие,какие мы есть, зачастую мы даже требуем от других людей, чтобы они призналиэто: «Прими меня таким, какой я есть!» И ведь мы даже не догадываемся, скольтяжелую, сколь неразрешимую задачу мы ставим! Каждый из нас не единичен,каждого из нас — много, и каждая наша ипостась — разная. Вспомните собственныйопыт или друзей ваших, знакомых: родители приходят в школу и им рассказывают отом, какой у них замечательный ребенок. «Вы ничего не путаете? —недоумевают родители. — Вы о нашем Пете говорите?» «Конечно, о Петеньке!»— отвечают учителя. Или обратная ситуация: дома Петенька — ангел, но стоит егоотправить к бабушке — он превращается в сущего дьявола. Ну, что скажете? Вшколе и дома, дома и у бабушки на даче разные дети? Или, может быть, нашвоображаемый «Петенька» ужасный притвора? Не более чем мы сами — дома и наработе, в электричке метро и на дачном участке среди любимых гладиолусов иогурцов. Везде мы разные, друг на друга не похожие…

Собственно говоря, у человека столько социальных личностей,сколько индивидов признают в нем личность и имеют о ней представление.Посягнуть на это представление — значит посягнуть на самого человека.

Уильям Джеймс

Представьте себя (постарайтесь взглянуть на это дело состороны) в отношениях с собственными родителями, а потом взгляните на себя, нов отношениях с супругом или любовником (любовницей), так ли вы ведете себя ссобственными детьми, сотрудниками по работе, с друзьями и т.п.? В каждойситуации мы ведем себя абсолютно по-разному — иначе реагируем, иначевоспринимаем те или иные события, даже думаем мы, в зависимости от ситуации,по-разному. Допустим, что какая-то невинная, в сущности, пошлость слетает с устваших родителей, потом она же, но в исполнении вашего ребенка, далее то жесамое произносится вашим супругом или возлюбленным, наконец, другом,сотрудником, случайным прохожим. Вы услышите одну и ту же пошлость? Нет, выуслышите множество совершенно разных высказываний: в одном случае, это,действительно, будет пошлость, в другом — хамство и «сплошное неприличие», втретьем — глупость, в четвертом — милая игра и сигнал к половой активности, впятом — проявление доверия, в шестом… Надо ли перечислять дальше? В каждой изэтих ситуаций вы и сами будете разными. Почему? Потому что в каждой из них выбудете исполнять разные роли.

Прима уездного театра

Да, не пугайтесь, именно «роли», как в спектакле иликинофильме. Конечно, у вас нет ощущения, что вы играете роль сына (или дочери),общаясь с собственными родителями, потому что вы привыкли к этой роли, сжилисьс нею и с нею себя отождествляете. А что если вы с младенчества росли в детскомдоме, но вот, по велению очередного зигзага вашей судьбы, оказались лицом клицу с вашими «биологическими родителями», которых никогда не видели. Кажется,что эта ситуация не должна отличаться от предыдущей, но ведь это не так. В последнемслучае вам будет казаться, что вы играете эту роль, вы будете осознавать, чтоне чувствуете себя ребенком — сыном (или дочерью) этих людей. Но ведь этодействительно ваши родители! В чем же дело?! Все дело в том, что привычка и ееотсутствие — это разные вещи. Если динамические стереотипы наличествуют, то выбудете чувствовать себя тождественными собственному поведению (в данном случае— собственной социальной роли). Если же эти стереотипы пока не образовались,подобного ощущения у вас не возникнет, и только ваше сознание говорит вам: «Этотвои родители», — говорит и само себе не верит. Хорошо, но какие же мы, втаком случае, «настоящие»? Где мы настоящие — там, с родителями, или здесь — сдетьми, здесь — с супругами, здесь — с сотрудниками и друзьями? И вообще,где-то, в какой-то из этих социальных ролей, действительно, можно отыскать нас?Может быть, мы все-таки нечто большее? Или, не дай бог, меньшее? И меняет лисуть дела то, что в одном случае мы осознаем, что играем некую социальную роль(сына или дочери, супруга или супруги, родителя, друга, сотрудника и т.д.), а вдругом — настолько с нею сжились, что и не чувствуем «игрового момента»? Надодумать, что если и меняет, то, по большому счету, несильно.

Ни один человек не сможет хоть сколько-то долго быть однимдля себя и другим — для остальных и, в конце концов, не запутаться, которыйнастоящий.

Натаниэл Готторн

Но кто же тогда «Я»?! Вспомним Лира, задавшегося этимвопросом. Ох, как божественно мудр Шекспир, мир его праху! Кстати, о прахе и оШекспире: по этому поводу у него есть тонкое замечание, только не в «КоролеЛире», а в «Гамлете»: «Александр умер, Александра похоронили, Александр сталпрахом, прах — земля, из земли добывают глину. Почему глине, в которую онобратился, не оказаться в обмазке пивной бочки? Истлевшим Цезарем от стужизаделывают дом снаружи. Пред кем весь мир лежал в пыли, торчит затычкою вщели». Конечно, все это не слишком радует, но роль «пыли» и «праха» подходитнам не меньше, чем роль «родственника», «профессионала в своем деле» или,например, маленькая роль сто пятого плана — роль «случайного прохожего».

«Весь мир — театр, а люди в нем — актеры!»

Этот знаменитый шекспировский тезис трагичен, любойпсихотерапевт подтвердит. Между двумя возможными вариантами — играть или жить —современный человек выбрал играть. Жизнь пошла побоку, мы превратились вроботов и сами этого не заметили. Современный человек расколот, он рассыпалсясотнями ролей по собственной жизни, он перестал быть цельным, а потому исильным. Но если мы все время играем, каковы же мы на самом деле? Где мынастоящие? Есть ли мы вообще? А если есть, то когда? Современный человекпотерялся, он пуст, он умеет только изображать, ведь даже страдание у насделанное. Мы и любим, и мучаемся на публику. Причем в зрительном зале, какоказывается, кроме нас самих никого нет. Каждый занят собой: сам играю, самаплодирую. Круг замыкается: человек оказывается наедине с самим собой, но онумеет только играть. Игра приобретает чудовищные формы, это уже не трагедия,это катастрофа.