Активное сознание - Олег Бахтияров Страница 4

Психотехническая работа в современном технологическом мире обычно направлена на решение тех или иных прагматических задач — формирование заданных психических состояний, преодоление стереотипов поведения, мышления и принятия решений, расширение ролевого спектра, формирование сплоченных и работоспособных коллективов, достижение необходимого психологического состояния в условиях военных действий и т. д.

Однако есть еще одна задача, решение которой не только приносит ощутимые прагматические результаты, но и является наивысшей наградой для психотехнолога — пробуждение воли и достижение ясного сознания, что и является основанием активного сознания. Сознания, которое не подчиняется формам, навязанным ему строением органов восприятия, культурными и языковыми факторами, а само создает эти формы. Строго говоря, это высшая задача не только для психотехнолога, но и для любого сознательного существа. Решив ее, человек делает первый шаг на пути к полноценной жизни. Естественно, эта задача обрастает своими прагматическими приложениями.

Психотехнолог работает с организованностями сознания как со своими инструментами. Но нужно заметить, что это двусмысленные и небезопасные инструменты. Пробудив волю и достигнув ясного сознания, мы обретаем средства изображения Истины, но отнюдь не саму Истину. Всегда есть соблазн подменить Истину языком, на котором можно говорить о ней. Подобная подмена — основа большинства духовных заблуждений и извращений современности.

Психотехническая работа парадоксальна по своей природе. Практикующий, производя психотехническое воздействие на свою собственную психику, прежде всего, создает проект своего будущего психического состояния. Этот проект отражает всю осознаваемую психическую структуру, в том числе и ту ее часть, которая планирует и производит воздействие. Возникновение проекта — это уже изменение проектирующего. Любое самовоздействие порождает те же парадоксы, что и самоописания системы. Знаменитый парадокс цирюльника, бреющего тех и только тех, кто не бреется сам, хорошо иллюстрирует проблематику адекватного описания процесса саморегуляции.

По этой причине нельзя построить связную теорию саморегуляции, лишенную логических противоречий. Но можно построить практику — и практика станет описанием и объяснением саморегуляции.

Еще одно замечание: для понимания второго раздела этой книги необходима практика, описанная в первом разделе. Без этого опыта выводы второго раздела будут представляться лишь одной из фантазий на тему воли и сознания.

1.1. Три способа рассмотрения Мира и человека

Существует множество классификаций, упорядочивающих огромный массив психотехник, но для нашей темы, в первую очередь, представляет интерес разделение всего психотехнического корпуса на три основных типа в зависимости от того, какое фундаментальное представление о себе и Мире лежит в их основе.

Есть три способа рассмотрения Мира и себя: Мир (и человек) как машина; Мир (и человек) как организм; Мир (и человек) как воля. Люди, движения, идеологии различаются по этому критерию.

Эти различия — различия «метафизических рас». Независимо от того, в какой профессиональной области работает человек, какую идеологию он разделяет и к какому вероучению себя причисляет, его метафизическая принадлежность проявляется в стилистике его рассуждений и поступков и продуктах его творчества.

Современный технологический мир знает только одну реальность — реальность машины, механизма. Метафорой его является процесс сборки-разборки. Собираются дома, компьютеры, ядерные реакторы, ракеты, программы, тексты, видеофильмы. Окружающий мир, живой организм и человеческое сознание рассматриваются как составленные из отдельных элементов, на которые их можно разложить (реально или концептуально) и опять собрать заново. Элементы связаны с другими элементами через функциональные зависимости, жесткие, детерминированные, или вероятностные, статистические, — неважно. Главное — это их функциональная, машинная взаимосвязь.

Такое строение Мира и его частей полностью описывается линейно-дискретными языками, отражающими и порождающими процессы сборки-разборки. Конструкции собираются последовательно из отдельных, привнесенных извне и независимых друг от друга элементов, и язык составлен из таких же цепочек отдельных слов, сливающихся в единый целостный текст лишь в нашем сознании.

Язык и машинные технологии и отражают, и формируют дискурсивное мышление: машинный технологический мир и процесс рафинирования такого мышления взаимообусловлены. Всякий раз, когда мышление продуцирует абстракцию закона, оно требует его подтверждения вопреки видимым обстоятельствам. Видимость приводится в соответствие с законами в рафинированных условиях лаборатории, где устраняются все компоненты реальной среды, препятствующие реализации интеллектуальной абстракции, и где мышление может беспрепятственно выделить соответствующие ему составляющие Мира. С этого момента лаборатория становится проекцией интеллектуального процесса.

В свою очередь, научная лаборатория превращается в прообраз технологической среды, которая по сути дела есть та же лаборатория, но только большая по размерам и сложности и воспроизводящая себя во множестве экземпляров. Как только такая лаборатория создана, возникает техническая среда как проекция интеллектуальной абстракции, и появляются условия для трансляции в эту среду любых замыслов, отражающих структуру интеллектуального процесса.

Средства управления процессами, рожденные в рафинированной технической среде, переносятся и на естественные процессы. Но естественные процессы, как правило, организмичны по своей природе, и потому нужно упростить их, сделать менее мощными, чем машинные технологии; выявить в организмических процессах механические, дискретные аспекты; оставить в процессе только управляемую линейно-дискретным мышлением генерологическую составляющую; произвести не концептуальную, а реальную редукцию, низвести до подобия машины, и тем самым сделать организм управляемым, подобно машине.

Для того чтобы управлять миром как машиной, необходимо установить связь между дискретными аспектами управляемого процесса и дискретными элементами психики. Для этого и существует посредник — знаковая среда, язык, в котором формулируются управляющие воздействия, инструкции. Знаковая среда должна быть организована так, чтобы соответствовать, с одной стороны, дискретным организованностям и процедурам мыслительного процесса, а с другой — элементам и процедурам в технической среде. Это и отражает линейно-дискретная структура языка, линейно-дискретный тип мышления, дискретный характер технической среды.

Так строится Мир-Машина. Он не нуждается в одушевленной жизни, в нем есть только рационально сформулированные законы природы, и все, что есть в Мире, должно быть истолковано, как проявление этих (или вновь открытых) законов. И все, что можно создать в Мире, должно созидаться на их основе. Бог этого Мира — абстрактный закон.