Смелая - Роуз Макгоуэн Страница 4

Похоже на голливудский фильм, верно? Может быть, мы недалеко ушли. На самом деле, моя жизнь как актрисы началась в секте. Нас заставляли выходить группами и петь в местных сиротских приютах и больницах или выступать на улице. Петь песни Иисуса на улицах Рима с шляпой передо мной, попрошайничать. Когда шляпа наполнялась монетами, появлялись руки, которые их забирали. Мне давали нести пустую шляпу. Боже, спасибо. Это была моя работа, которая приносила деньги, и меня бесило, что приходилось отдавать заработок. Я видела, как гуляют обычные семьи с детьми, с мороженым и конфетами, и я думала, как они живут дома. У них есть кровать? У нас были пластиковые матрасы, и я мерзла по ночам. Девочки носили красивые платья; на мне был линялый коричневый комбинезон и сандалии. Руки и ноги пачкались, и я старалась их прятать от чистых детей. Часами мы стояли и пели эти проклятые песни, палимые солнцем, в дождь, не важно. Мне было пять или около того. Ножки так саднило от долгого стояния, но я знала, что присядешь, и быть беде.

Нам приходилось возвращаться с деньгами, иначе против семьи начинали принимать меры. Я чувствовала напряжение взрослых, когда «Системники» (так называли людей вне культа) отворачивались и не обращали внимания на нас и наши брошюры. Мало дохода значило мало еды. Неудивительно, что частенько голодали. Еда нормировалась. Если мы возвращались без достаточной суммы, еду отдавали другой семье в качестве наказания нам. Если ожидалось посещение журналистами или потенциальными членами секты, нас откармливали белым рисом, молоком и сахаром. Мы набивали живот до отказа, но я обожала такую еду, потому что хотя бы была сыта. Вдобавок мой любимый сахар.

Иногда местные СМИ приглашали осветить наши добрые дела. «Чтобы увидеть, какую великую работу мы выполняем в Детях Бога, присоединяйтесь к нам». Смотрите, мы не кучка придурковатых хиппи, какой же придурок будет так хорошо петь песни Иисуса?

Меня отправляли развлекать детей в больницах. Помню, думала: Дети, если сегодня ваш последний день на земле, простите, что мы заставляем вас слушать мое пение об Иисусе. Я тоже не хочу здесь быть. Простите.

Но хотя было неловко выступать в больнице – и может, звучит странно – я всегда знала, что буду знаменитой, даже до того как я поняла, что такое слава. Получился неизбежный вывод. Я не могу его объяснить.

Как-то в детстве меня взяли в кино. Оно оказало на меня огромное влияние. Я не знаю названия. Оно было итальянское. Исполнительница главной роли с черными, как вороново крыло, волосами играла медсестру. На ней была крахмально белая форма и небольшая белая шляпка. Она плакала и кричала в телефонной будке на своего женатого любовника-доктора, который бросил ее. Она подняла руку и тыльной стороной размазала помаду по лицу. Она рванула на груди рубашку, так что отлетели пуговицы. Оголилась грудь, она вынула помаду из сумочки и стала рисовать ей по груди, как дикая. У меня захватило дух. Это было прекрасно. Я хотела волосы и помаду, как у нее. Наконец я увидела гламур в своей юной жизни, и я знала, что он для меня. Ощущение неправильной жизни усилилось.

В какой-то момент отец нашел Брауни, старый фотоаппарат, поэтому немногочисленные фотографии моего детства выглядят суперстарыми, и они в основном черно-белые. Я наблюдала, как отец снимал предметы и людей. Потом стала играть с ним сама. Я научилась видеть вещи сквозь рамку. Смотря через плохую линзу, я чувствовала, что могу видеть больше, и все, на что я смотрю, имеет историю. Скоро я почти всегда была не в себе, смотря, снимая и запечатляя все, что происходило, обращая внимание на все: звуки, запахи, вкусы, события, людей. Только теперь я понимаю, что раннее обособление было нужно, чтобы справиться с травмой. Взгляд сквозь линзу был механизмом копирования, который я применяла в жизни. У него имелась и положительная сторона: моя любовь к фотографии и камере. Но в основном он дал мне способ поставить что-то между мной и миром, и новый угол зрения. Каждую деталь я видела сквозь линзу. Потому что ничего на самом деле не происходит, если меня уберут, а?

Также я искала спасения в книгах. Слова были моим утешением и моими спасителями, когда я была мала, и до сих пор ими остаются. Слова, разные жизни, разные века, так я выжила.

Книги продолжили мое образование на пути к актерству, потому что я залезала в шкуру любого персонажа, о котором читала. Ею могла быть крепостная, а могла и королева. Я изображала осанку, все о герое, о котором читала. Когда я дочитывала книгу, я оплакивала героя, потому что он умирал. Я серьезно относилась к книгам. Но не к книгам Детей Бога. Я не понимала, как им можно верить. Эти Письма Мо были такими… ну, глупыми. Тяжело понять, как столько людей купились на них.

Тем временем верования и практики Детей Бога становились все опаснее. Моисей Давид, наш пастырь, заставлял женщин делать то, что называлось «рыбалка флиртом». Он отсылал их – а это были почти девочки, на самом деле – соблазнять мужчин в кафе и барах. Мужчины просыпались, будучи частью секты. Моисей Давид окрестил девочек «Шлюхами во Христе». «Шлюхи во Христе»? Иди ты на хер, Моисей Давид, кусок дерьма. Будь проклят за всю боль, которую ты причинил. В конце дня оставалось только мужское доминирование и секс как инструмент контроля над разумом. Красивые женщины становились основными мишенями, похоже на Голливуд. И как в Голливуде, некоторые женщины помогали Моисею Давиду наносить вред остальным.

Секта была высоко сексуализированным организмом, управляемым мужчинами в интересах мужчин. Отец любил ее, я видела. Я помню, как стояла в углу, наблюдая за проповедью отца из похожего на трон ротангового кресла. Женщины и девочки на коленях пялились на него с сонными выражениями лиц. Женщины буквально молились у его ног. Помню, как смотрела на коленопреклоненных женщин. Я никогда не буду такой, как эти женщины, думала я. Никогда. Она меня вымораживала. Оглядываясь, могу сказать, что то время для отца было самым радужным. Злоупотребление властью было неизбежным, и на свое место он попал именно так.

Однажды отец сказал моей очень молодой матери: «Шафран (имя матери в секте), я хочу жениться на этой женщине». Черт возьми. Наверняка отстойная затея. Много раз я хотела вернуться в прошлое и надрать отцу зад, например, в этот момент. Родная мать моей несчастной матери только что трагически скончалась. Отца не стало. Она была одна в секте в чужой стране с кучей детей, которых ей пришлось родить, и теперь это? Это был удар. У нее не было выбора, и он женился на другой. Вот почему мои четыре младшие сестры и брата – двое родных, двое сводных – имеют маленькую разницу в возрасте.

Дети Бога начали продвигать секс детей со взрослыми как способ «жить по законам любви», что само по себе отвратительно и преступно. Я видела, как одиннадцатилетнюю девочку заставляли сидеть рядом с голым мужчиной с вялым членом на ноге. Ее заставили сесть ему между ног, чтобы он «массировал» ей спину. Я видела ее слезы. Даже тогда я знала, что ничего из этого не было «нормальным», чтобы не значила нормальность. Я думаю, не существует «нормального», но есть нечто глубоко неправильное, чего нужно избегать любой ценой.

Мне жаль себя маленькую, которой приходилось выживать с возраста трех или четырех лет. Я не знала, что такое чувствовать себя в безопасности. Вместо этого был стресс и глубоко внутри страх во всей коммуне. С раннего возраста я понимала, что до детей никому нет дела, что калечит, если ты и есть тот самый ребенок.