Химия любви. Научный взгляд на любовь, секс и влечение - Брайан Александер Страница 45

Если гипотеза Ларри верна, возникает вопрос: почему актерам, работающим у Джой Кинг, трудно смотреть друг другу в глаза? Почему они не влюбляются каждый раз, когда исполняют свои роли? Почему Уильям Батлер Йейтс, после того как Гонн восстановила прежнюю дистанцию, написал одно из своих знаменитых стихотворений «Нет другой Трои» (оно начинается со строк «Как мне пенять на ту, что в дни мои / Впустила боль»)? Почему случайные связи не ведут к устойчивой моногамии? Как мы говорили, важна окружающая обстановка: съемки порнофильма не романтичны и даже не слишком сексуальны. Более того, судя по крысам Пфауса, приобретение фетиша требует навыка. Окситоцин – привратник, открывающий врата в царство любви. Сквозь них надо пройти неоднократно и в подходящее время. Но даже в этом случае необходимо постоянно повторять этот проход. Одна совместная ночь может убедить вас, что вы влюблены, но ее чары скоро исчезнут.

У человека секс связан не только с размножением и передачей генов. Большинство млекопитающих становятся готовыми к половому акту, лишь когда способны к произведению потомства на свет. Однако люди занимаются сексом, даже если шансов оплодотворить яйцеклетку нет. Значит, секс у человека должен служить каким-то иным целям, помимо создания все большего числа людей. Мы считаем, что в процессе человеческой эволюции механизм формирования связи между матерью и ребенком, общий для всех млекопитающих, изменился так, что женщины начали использовать секс для формирования и поддержания привязанности. Иначе говоря, мужчины используют свой пенис и грудь партнерши для того, чтобы уговорить женщин с ними нянчиться. (Женщине следует об этом помнить, если мужчина решит потарахтеть, как моторная лодка, в ложбинке между ее грудями.) Впрочем, у женщин тоже есть цель, и для ее достижения они используют древнюю мужскую нейронную сеть.

Как и Маркус Хайнрихс до начала своих экспериментов, вы можете сомневаться в том, что одно вещество (а хоть бы и несколько) способно послужить источником такого сложного явления, как человеческая любовь. Подобная идея умаляет значение свободной воли в том, что кажется нам самым важным поступком в жизни. Ведь мы сами решаем, когда заниматься сексом. Мы сами выбираем, с кем заниматься сексом и кого любить. Так считает большинство людей. Нет, мы не собираемся утверждать, что свободная воля во всем этом вообще отсутствует. Мы хотим только показать, что люди очень сильно зависят от влияния нейрохимических веществ. Человеческая любовь действительно является результатом воздействия этих веществ на определенные цепи в нашем мозге, и способность к устойчивой моногамной любви разная у разных людей. Она зависит от генетических особенностей и внешних событий, над которыми у нас почти нет власти.

Чтобы понять, насколько велика власть нейрохимических веществ и как долго они находятся у власти, мы приходим в лабораторию Кэти Френч в Калифорнийском университете Сан-Диего, расположенную высоко на плоскогорье с видом на Тихий океан. Френч изучает пиявок. Она занимается ими много лет и, наверное, многим покажется немного эксцентричной. Но она совсем не похожа на тот мрачный демонический образ мизантропа, который возникает при мысли о ком-то, кто питает страсть к кровососущим тварям. Френч – бойкая, маленькая, энергичная блондинка. В старших классах она могла бы быть лидером группы поддержки школьной команды.

Когда Френч и ее сотрудник Криста Тодд вводят нас в крошечную комнату, наполненную влажным воздухом и больше похожую на чулан, мы видим лишь полки и стоящие на них маленькие стеклянные сосуды. Внутри каждого сосуда с водой и мхом бездельничает несколько пиявок. Их легко спутать с упитанными улитками без раковин. Длина пиявки в сжатом состоянии достигает семи сантиметров (в таком виде они проводят большую часть времени, хотя могут растягиваться до двадцати). Если их не трогать, всё, чем они занимаются между поглощениями очередной порции крови, – это неподвижное возлежание у края воды, как Джабба Хатт [26]в отпуске на Арубе. Но Френч может рассказывать об их жизни с восторгом тринадцатилетней девочки, описывающей прическу Джастина Бибера. Hirudo medicinalis – медицинская пиявка – принадлежит к типу кольчатых червей и является родственником дождевого червя, а ее тело тоже состоит из большого числа сегментов. Никто не знает точно, насколько древняя эта группа – пиявки, но они очень, очень древние. Окаменевших кольчатых червей находят в отложениях кембрийского периода, возраст которых насчитывает пятьсот миллионов лет. Род Hirudo, возможно, не такой древний, тем не менее те животные, которых мы видим у Френч, действительно живые реликты: их предки водились в заболоченных водоемах задолго до того, как полевки, овцы и люди, да и все другие млекопитающие появились на земле.

Все пиявки гермафродиты: у каждой особи есть мужские и женские половые железы. Не правда ли, довольно удобно? Впрочем, хотя органы у них есть, оплодотворять себя сами пиявки не могут, и спаривание у них – дело довольно затруднительное. Прежде всего пиявке надо найти партнера. Глаз у них нет, и Френч полагает, что они ориентируются в окружающей среде, полагаясь на органы вкуса: при помощи губ, где имеются клетки химического чувства, они и пытаются отыскать подходящего кандидата. По мнению Френч, пиявки ощущают вкус мочи, выделяющейся через поры, расположенные у животного на брюшной стороне тела. Если пиявка в настроении, она поднимает голову, как кобра, и начинает шевелить губами (просто вылитая старуха, жующая воздух беззубым ртом): надеется почуять привлекательный запах мочи и уловить признаки того, что особь, оставившая ее, готова к спариванию, – она старается распознать социальные сигналы об окружающих пиявках. Френч пока не может этого доказать, но утверждает, что «пиявки должны как-то различать такие сигналы, иначе бы они постоянно друг друга насиловали».

Как только пиявка находит партнера, начинается замысловатый балетный этюд. В нижней части тела пиявки имеется множество половых пор, которые ведут к половым органам. Пенис находится в поре пятого сегмента тела. Женская пора расположена в следующем, шестом, сегменте. Если вы пиявка, вы должны убедиться, что ваш пятый сегмент находится напротив шестого сегмента вашего партнера, что совсем непросто. Пиявки отрывают брюшную сторону тела от земли и, как описывают Френч и Тодд, закручиваются вокруг друг друга «как телефонный шнур» (скрученные пиявки действительно напоминают телефонный шнур). Трудно представить, чтобы ленивые пиявки, большую часть времени лежащие у воды, проделывали нечто подобное. Френч говорит, что они приподнимают низ тела, двигаются, как кобры, и скручиваются, как телефонные шнуры, только когда спариваются, и больше никогда. У них есть важная причина редко вести себя экстравагантно: это очень опасно. Спариваясь, пиявки становятся уязвимы для хищников. Пусковой сигнал для такого поведения должен быть очень мощным, чтобы животное забыло о собственной безопасности.

Хотя пиявок веками используют в медицине и часто – в современной лечебной практике, до некоторых пор никто не знал, почему они начинали скручиваться, пока на одной встрече Френч не услышала слова исследователя из университета Юты, Балдомеро Оливера. Он рассказывал о яде, который брюхоногие моллюски конусы используют для охоты на червей-точильщиков (это тоже кольчатые черви). Яд конусов содержит нейротоксины. В голове у Френч сразу возникла счастливая идея, и она сказала: «Хм-м, у нас есть кольчатые черви, у вас – нейромышечные агенты. Мы бы хотели проверить их на наших животных». Две лаборатории начали сотрудничать. Ученые из Юты разделили яд конусов на составляющие его вещества и отправили некоторые ингредиенты в Сан-Диего. Здесь препарат ввели в тело пиявок и стали ждать, что произойдет. Обе лаборатории понимали, что ждать придется несколько месяцев, если не лет. Однако эффект проявился почти сразу, и он был поразителен. «Всего через три повтора мы обнаружили, – рассказывает Френч, – что половое поведение пиявок – движения кобры, телефонные шнуры – возникало в ответ на одну из субфракций яда, даже если поблизости не было половых партнеров». Как оказалось, эту субфракцию можно было купить у некоторых компаний – поставщиков химических веществ. Френч приобрела партию. Как только она ввела препарат своим пиявкам, животные продемонстрировали то, что она назвала «ложным флиртом». (Тодд предложила в качестве обозначения «ложный трах», что гораздо точнее передает происходящее, но Френч решила, что этот термин вряд ли будет приемлем для объявлений на научных конференциях.) Пиявки пытались спариться.