Счастье. Уроки новой науки - Ричард Лэйард Страница 45

Мы унаследовали именно эти гены. Следовательно, мы запрограммированы быть неудовлетворенными. Но теперь, когда мы справились с недостатком ресурсов, нам больше не нужно быть рабами своей природы. Несколько столетий назад мы решили оберегать слабых; точно так же мы можем устроить передышку и остановить непрерывную гонку за успехом. Основную проблему этой гонки можно сформулировать очень просто. Или вы его добьетесь, и в этом случае вздохнете с облегчением, – или потерпите неудачу. Но вашей цели невозможно добиться с легкостью и комфортом.

Общество, одержимое статусом, обречено на такое положение. Успех становится основным предметом мысли и разговора: у кого какая работа; сколько кому заплатят? Мы должны уйти от этого состояния.

Итак, должна ли конкуренция играть какую-то роль? Конечно, должна. Степень компетенции – необходимая мотивирующая сила, а система наград может использоваться, чтобы указать на то, что для нас ценно. Элемент соревнования придает жизни интерес, а игры с другими людьми скорее принесут радость, чем разовьют наши навыки самоизоляции. Игры – это общение, и потому они согласуются с нашей природой. Большинство физических видов спорта являются соревновательными, и гораздо интереснее играть в шахматы с достойным противником, чем с компьютером. Кроме того, огромное удовольствие наблюдать за тем, как соревнуются другие.

Более того, зачастую хороший способ улучшить свои собственные показатели – сравнить с какой-то контрольной величиной. В школах и больницах использование таких единиц измерения (результаты анализов, смертность после операций) может оказать значительную помощь. Но информация гораздо ценнее, если относится к абсолютной мере наших достижений в сравнении с достижениями других людей, а не к тому, какое место вы занимаете в какой-то иерархии.

Мы говорим о разумном балансе, что означает гораздо меньшую одержимость своим положением в иерархии, нежели теперь. Ибо наша фундаментальная проблема сегодня – нехватка у людей чувства общности, представление о том, что жизнь – это главным образом конкурентная борьба. С такой философией неудачники переживают отчуждение и превращаются в угрозу для всех остальных, и даже победители не могут отдохнуть и расслабиться. С учетом вышесказанного неудивительно, что по многим параметрам Скандинавские страны – одни из самых благополучных в мире. В них, кстати, не такой высокий уровень самоубийств [332], и при этом есть ясное представление об общем благе. Как видно из таблицы выше, идеология сотрудничества, имеющаяся в стране, существенным образом отражается на качестве жизни детей.

До сих пор я говорил только о стимулах к труду. Но должны также быть стимулы, поощряющие риск. Когда правительства богатых стран встречаются на заседаниях Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), они всегда говорят, что европейцы должны активнее становиться предпринимателями и идти на риск. Как я уже показал, стандартная экономическая теория не позволяет сказать, что один набор условий лучше, чем другой. С такой традиционной точки зрения подобные заявления ОЭСР не легитимны. Их, однако, легче оправдать с точки зрения счастья как цели, позволяющей сравнивать разные вкусы в зависимости от того, сколько счастья они принесут. В таком контексте предприниматели имеют ключевое значение [333].

Но что нам как обществу следует ждать от обычного гражданина – на какой риск он может пойти? Для большинства людей стремление к защищенности является центральной чертой их природы. Вот почему у нас есть социальные программы и, начиная со Второй мировой войны, правительства и центральные банки пытались амортизировать циклы спадов и подъемов. Конечно, было множество плохих политических программ – в некоторых европейских странах доход до сих пор гарантирован, даже если люди отказываются от имеющейся работы.

Но что это за безумие, если, становясь богаче, мы в то же время перестаем чувствовать себя защищенными и подвергаемся большему стрессу? Как заметил лорд Кейнс, «мы слишком долго учились бороться и стремиться, а не наслаждаться плодами борьбы» [334]. И защищенность, умиротворенный ум – это блага, которые должны прирастать, а не уменьшаться по мере того, как люди богатеют.

И все же многие из англо-американской элиты прославляют изменение и новизну как таковые. Хорошо только то, что «инновационно». Бюрократия радостно занимается реорганизацией государственных служб, забыв о том, как любая реорганизация разрушает основные каналы безопасности и доверия. Я полагаю, что англо-американцы должны многому научиться у старушки Европы, где лучше понимают ценность стабильности.

Но что влияет на наше чувство защищенности?

Самая большая болезнь сегодня не проказа и не туберкулез, а чувство того, что вы никому не нужны, о вас никто не заботится и все вас оставили.

Мать Тереза [335]

Предположим, вам предложили следующее пари. Бросив монету, вы либо потеряете 100 фунтов, либо заработаете большую сумму. Насколько велика должна быть эта сумма, чтобы вы приняли пари?

Дэниел Канеман из Принстонского университета изучал ответы людей на данный вопрос. (Он – единственный психолог, получивший Нобелевскую премию в области экономики.) Канеман выяснил, что типичный ответ: примерно 200 фунтов [336]. Люди нуждаются в перспективе заработать в 2 раза больше, чем 100 фунтов, чтобы она перевесила равную вероятность потерять 100 фунтов. Это показывает, насколько сильно они не любят терять деньги.

На самом деле, люди вообще не любят ни с чем расставаться. Канеман провел еще один эксперимент [337]. Он случайным образом разделил студентов на две группы. Одной показали определенного вида чашку и спросили, сколько они готовы за нее заплатить. Студенты ответили: в среднем 3,50 доллара. Членам второй группы раздали точно такие же чашки и спросили, за сколько они согласятся отдать чашки обратно. Ответы были примечательные: в среднем 7 долларов. Это полностью расходится со стандартной экономической теорией, которая предсказывает, что обе цифры должны быть одинаковыми.

Однако происходящее понятно. Члены второй группы имели чашку, и расставаться с нею им было больно. Они привязались к статус-кво, как это всегда бывает с нами. Таким образом, расстаться с чашкой (в материальном выражении) в 2 раза больнее, чем получить ее. Проявляется тот же коэффициент, что и в первом упомянутом мною опыте. В этом случае потеря 100 фунтов в 2 раза больнее, чем получение 100 фунтов (т. е. вам нужно 200 фунтов, чтобы уравновесить пари). Коэффициент снова два к одному.