Либидо с кукушкой. Психоанализ для избранных - Василий Чибисов Страница 5

Было решено продолжить сеансы и просто наблюдать. Знакомый психиатр оказался прав. Никакой клиники – только сопротивление, только артефакты психоанализа.

На очередном сеансе у клиента закончились истории. Вытесненное, подойдя достаточно близко к поверхности сознания, дало о себе знать. Сопротивление Икара было и без того достаточно сильным, чтобы пресекать любые разговоры о времени. Теперь оно усилилось настолько, что погрузило клиента в молчание. Однако не бывает «сопротивления вообще», если только клиент не настроен против психоанализа как такового. Но и в этом случае сопротивляется что-то глубоко вытесненное, вроде бы неназываемое, но совершенно конкретное. Чему же сопротивлялся клиент? Вы уже знаете ответ: времени. Но почему?

Тогда мы не были готовы к подобной догадке. Это было слишком смело, необычно и странно. Всегда существует риск не обнаружить настоящую причину, а навязать клиенту нашу собственную интерпретацию проблемы. Внушаемый субъект может искренне согласиться с выдуманным решением, его симптом исчезнет, но наше понимание человеческой психики от этого не обогатится. Поэтому мы и не торопились с рабочей гипотезой: осознание хода времени доставляет клиенту неудовольствие. Вытесняются не конкретные мысли, а время как таковое. С другой стороны, почему бы и нет? Раздражают же бывших прокуроров фильмы про балерин!

Четверть сеанса прошло в молчании. Наконец, клиенту был задан вопрос о самых ранних воспоминаниях. Стандартный и, как правило, эффективный ход в подобных ситуациях. Клиент охотно рассказал о занятиях в музыкальной школе. Его отправляли туда только потому, что школа находилась через дорогу от дома. Клиент и раньше вспоминал о занятиях музыкой, которые не вызывали у него ни протеста, ни интереса.

Заметим, что в рассказах клиента фигурировали воспоминания и более раннего периода (примерно четырехлетний возраст). Но, во-первых, объективно «более раннее» не обязано совпадать с субъективным переживанием хронологии. Во-вторых, подобный отклик характерен для многих людей, в том числе вне кабинета. Мы используем чужой вопрос как повод, чтобы сказать о чем-то актуальном и важном для нас. Вместо «самого раннего» или «самого свежего» воспоминания мы делимся самым волнующим, актуальным и важным для нашего бессознательного.

Когда вам задают вопрос «с чего началось ваше программирование на С++», вы вряд ли вспомните Hello world или сортировку массива, хотя это был ваш первый код. Вместо этого на ум придет простенькая игра-стрелялка, написанная за пару месяцев мучений.

Любимый прием тех, кто проигрывает в дискуссии и пытается доказать несостоятельность собеседника: «Ты какую последнюю книгу прочитал?». Скорее всего в ответ прозвучит название не последней прочитанной, а посвященной тематике спора (и не факт, что прочитанной). Про то, что нельзя спрашивать о любимых фильмах, мы уже говорили (σ-4).

В общем, существует целый ряд вопросов, которые мозг воспринимает как предлог для ответа на свои собственные мысли. И это прекрасно.

Бессознательное клиента было обращено к походам в музыкальную школу, но не к самим занятиям. Просьба вспомнить как можно больше деталей вызвала у клиента некоторое оживление. Его речь ускорилась, отдельные события не были уже столь хаотически разбросаны во времени. Под конец сеанса клиент привел подробное описание внешности нескольких ребят, певших вместе с ним в хоре.

Две следующие сессии клиент озвучивал исключительно воспоминания о походах в музыкальную школу. Судя по голосу, структуре нарратива и общему состоянию, эти рассказы доставляли клиенту явное удовольствие. Сохранялся повышенный темп речи. Один раз клиент даже использовал слово «затем», однако этого было недостаточно для каких-либо выводов (это мог быть не темпоральный союз, а вводное слово).

Наконец, сопротивление еще больше усилилось – мы были на верном пути!

Кл.: Можно я сменю тему? Мне вспомнился один случай из студенческой жизни. Про музыкалку скучно все время рассказывать.

А.: Можно. Только один вопрос – что вы чувствовали, когда про музыкалку рассказывали?

Кл.: Радостно было.

Ан.: Почему? Скучно же рассказывать.

Кл.: Рассказывать скучно. А ходить туда было радостно.

Ан.: Вы вроде говорили, что занятия…

Кл.: (перебивает) Да, однообразные, но и ненапряжные. На (занятиях по) фортепиано мы за один урок успевали разобрать несколько простых этюдов. По клавишам попадать я научился быстро, но были проблемы с ритмом. Тогда И.Л. (имя преподавателя) разрешила пользоваться метрономом и самому выбирать темп.

После этого клиент, как и собирался, рассказал об эпизоде из студенческой жизни. Речь вскоре вернулась к обычному темпу, нарратив потерял целостность. Последние пятнадцать минут сеанса клиент преимущественно молчал, изредка вспоминая фамилии вузовских профессоров, когда и что они преподавали, какими качествами обладали. Под конец в этом перечислении стали мелькать имена педагогов из музыкальной школы. Бессознательное Икара показывало свое намерение говорить именно об этом периоде жизни. И теперь нам было примерно известно, как выглядел заветный ларец из прошлого. Более того, ларец можно было легко достать.

На следующем сеансе клиента ждал сюрприз – метроном на столике около кушетки. Не прошло и пяти минут, как аналитик услышал за спиной характерные щелчки. Клиент стал пересказывать события прошедших выходных. Вскоре его речь замедлилась, он стал делать небольшие паузы. Обычно в подобных случаях он перескакивал на пересказ другого эпизода. Однако вместо этого Икар поменял темп метронома и… продолжил рассказ, как ни в чем ни бывало! Так повторялось до конца сессии: клиент сохранил удивительную стройность и целостность нарратива. И для этого ему нужно было всего лишь периодически (примерно раз в пять минут) менять темп метронома.

Чисто фройдистская интерпретация очевидна. Подвигать ползунок по стержню – чем не замещение навязчивой мастурбационной активности? В пользу легкой навязчивости говорит и выполнение одного из критериев Ясперса [16]: попытка отказаться от выполнения навязчивого действия ведет к нарастанию тревоги. Повышенная тревожность заставляла клиента перескакивать с темы на темы (в кабинете) и заземлять аффект через панические атаки (вне кабинета). С другой стороны, сам факт нарративных «перескоков» говорит против навязчивости. Субъект, склонный к навязчивостям, повторял бы один-два сюжетных блока по несколько раз.

Как вы прекрасно знаете, навязчивый ритуал является замещением мастурбационной активности [17]. Если это не вскрывается в анализе, то субъект рано или поздно разоблачает сам себя. Он будет бороться с навязчивыми действиям с помощью других навязчивых действий, постепенно изобретая все новые ритуалы. Каждое следующее звено этой ритуальной цепочки будет все больше походить на классическую мастурбацию – психика банально устанет вытеснять «запретный» процесс. Но клиент не пытался как-то противостоять своей склонности «теребить метроном». Напротив, он прямо поблагодарил аналитика за щелкающий агрегат.