Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас - Джон Куиггин Страница 51

С начала 1990-х и вплоть до 2007 года, когда пузырь надувался, события в какой-то мере подтверждали такие выводы. На протяжении 1990-х годов статистика регистрировала большой, а после 2000 года – умеренный рост производительности. Потребление домохозяйств также уверенно росло, а неравенство в потреблении было намного меньше, чем неравенство в доходах и богатстве. И хотя у большинства домохозяйств доходы повышались медленно, на протяжении большей части этого периода безработица находилась на низком уровне, по крайней мере, если сравнивать ее с периодом после 1970 года.

Скорее всего, финансовый кризис поставит крест на всех этих благоприятных тенденциях. На своем пике финансовый сектор (финансы, страхование и недвижимость) создавал до 18 % ВВП, а в темпах роста ВВП его доля была еще выше. В совокупности с профессиональными и бизнес-услугами доля укрупненного финансового сектора в ВВП составляла больше 30 %. Сейчас сектор финансовых и бизнес-услуг сокращается, и становится ясно, что значительная доля выпуска в период надувания пузыря была эфемерной.

Масса инвестиций и финансовых трансакций, осуществленных тогда, уже доказали свою разрушительную силу, а многие, вероятно, покажут ее в ближайшие годы. А видимые богатства, созданные расширением финансового сектора, растают.

Гипотеза «обогащения сверху вниз» тесно связана с различением равенства конечных результатов, таких как ожидаемая продолжительность жизни, и равенства возможностей. Это противопоставление издавна было яблоком раздора между рыночными либералами и социал-демократами. Многие рыночные либералы уверяют, что для общества достаточно лишь давать людям равные возможности, например посредством общедоступных хороших школ, не заботясь о крайне неравномерных конечных результатах. По их мнению, даже если некоторые люди не достигли успеха, их дети будут жить в динамичном обществе, где у каждого есть шанс поймать золотую рыбку.

На страницах Wall Street Journal республиканец из штата Висконсин Пол Райан подверг критике первый бюджет президента Обамы следующим образом: «Коротко говоря, предложенный президентом проект бюджета, по-видимому, означает замену американского политического идеала равных возможностей европейским представлением о равенстве результатов». [100]

Годом ранее, после победы на праймериз республиканской партии в Южной Каролине, Джон Маккейн заявил: «Мы способны справиться с любым вызовом до тех пор, пока мы сохраняем отвагу и твердо стоим на страже свободного рынка, низких налогов и минимального государства, которые сделали Америку страной величайших в мире возможностей». [101]

Как свидетельствуют эти цитаты, гипотеза об «обогащении сверху вниз» основана не просто на различении равенства возможностей и равенства результатов, но на их абсолютном противопоставлении. В экономической системе, где устранены такие препятствия для активного труда, как высокие налоги и громоздкая система социального обеспечения, где достижения отдельных людей могут сильно различаться, те, кто находятся на дне распределения доходов, будто бы получат достаточные стимулы и возможности, чтобы своими силами подняться в средний класс или еще выше.

Представление о США как о «стране возможностей» и «обществе наивысшей социальной мобильности в истории человечества» – это неотъемлемая черта американской национальной самоидентификации. Вера в то, что высокая социальная мобильность связана со свободным рынком, широко распространена.

Как мы увидим далее, эта вера не находит подтверждения в эмпирических исследованиях социальной мобильности. Но большинство экономистов не занимаются изучением социальной мобильности, многие из них разделяют данные обывательские стереотипы. Это касается не только самодовольных американских экономистов, восхваляющих достоинства текущего положения дел и призывающих продолжать в том же духе, но и европейских критиков государства всеобщего благосостояния, которые соглашаются с тем, что их страны неповоротливы и страдают склерозом, тогда как американское общество динамичное и гибкое.

Хотя теория об «обогащении сверху вниз» вряд ли может похвастаться убедительными свидетельствами в свою пользу, ее эмпирическое опровержение затруднительно. В частности, никто из ее сторонников не уточняет, сколько времени должно пройти, прежде чем бедные отведают, каковы на вкус плоды экономического роста. Однако если можно сказать, что череда кризисов 1970-х годов поставила точку на Бреттон-Вудской системе, то ровно то же самое сделал глобальный финансовый кризис в судьбе рыночного либерализма, подчиненного интересам финансового сектора. Сейчас, пожалуй, лучший момент, чтобы оценить, как повлияла на распределение дохода рыночная либеральная политика, – если такая оценка в принципе осуществима.

В качестве инструмента для проверки теории «обогащения сверху вниз» можно было бы задействовать эконометрику. Но, по крайней мере для США, такого сложного анализа не требуется. Первичные необработанные данные по распределению дохода показывают, что домохозяйства, находящиеся в нижней половине распределения, за десятилетия рыночного либерализма не приобрели ничего. Сторонники этой концепции всячески старались доказать, что первичные данные создают ошибочное впечатление, но ни один из их доводов не выдерживает критики. Все цифры подтверждают вывод, вполне соответствующий здравому смыслу, – политика, рассчитанная на обогащение богатых за счет бедных, как раз этой цели и достигает.

Опыт США в период господства рыночного либерализма, начиная с 1970-х годов и до глобального финансового кризиса, не подкрепляет теории «обогащения сверху вниз». В этот период ВВП страны рос уверенными темпами, хотя и не столь быстро, как в период кейнсианского послевоенного подъема. Что более примечательно – если вспомнить, что речь идет о гипотезе об «обогащении сверху вниз», – доходы и богатство наиболее обеспеченных американцев били все рекорды по темпам роста. Доходы лиц, попадающих в верхние 20 % распределения, удвоились, а лиц, попадающих в верхние 0,1 %, – учетверились.

По сравнению с ними доходы тех, кто находился в середине распределения, выросли гораздо меньше. Как видно из рис. IV.2, реальный доход медианного домохозяйства возрос с 45 тыс. долл. в 1973 году (заключительный год долгой послевоенной экспансии) до немногим выше 50 тыс. долл. в 2008 году. Среднегодовые темпы роста составляли 0,4 %.

Те же, кто находился в нижней части распределения, не приобрели почти ничего. Реальные доходы нижней половины распределения стагнировали. Если смотреть на зарплаты, то вырисовывается та же картина. Реальный годовой заработок медианного рабочего-мужчины, занятого полный рабочий день, остался на том же уровне, что и в 1974 году. Реальная зарплата мужчин с полным и неполным средним образованием и вовсе уменьшилась. Согласно оценкам Института экономической политики, среднегодовой заработок лиц в возрасте 25–29 лет, имеющих полное среднее образование, упал с 30 900 долл. в 1970 году (в ценах 2005 года) до 25 900 долл. в 2000 году и после этого не восстановился.