Подожди! Как отложить решение до последнего момента и... победить - Фрэнк Партной Страница 56

В 2001 году, в связи с крахом энергетической компании «Энрон» (Enron), на должность главы «Миннесота Майнинг» наняли Джеймса Макнерни, бывшего исполнительного директора «Дженерал электрик», который проиграл конкурс на место генерального директора «Дженерал электрик», свободное после ухода Джека Уэлча. Макнерни был, безусловно, профессионалом в управлении, но вот ученым он не был. Не был экспериментатором. Макнерни реализовал программу сокращения расходов и повышения продуктивности «Шесть сигм». За первые два года в «Миннесота Майнинг» сократили около десяти тысяч рабочих мест и закрыли с десяток заводов. Название изменили на 3М. Еще через два ориентированных на продуктивность года Макнерни ушел с поста и стал генеральным директором «Боинга». Что ж, прощай, «Матушка Майнинг».

За те четыре года, что Макнерни был у руля, терпение утратило былые позиции в корпоративной культуре. Пришедший ему на смену сэр Джордж Уильям Бакли срезал еще шесть тысяч рабочих мест. Сегодня лидерам 3М приходится выживать в более суровом экономическом климате, не говоря уже об усилившейся конкуренции. Пока неясно, сумеет ли компания, в заботах о квартальной и годовой прибыли, сохранить надежды на будущий рост. Учитывая сокращение расходов, смогут ли сотрудники свободно осуществлять свои мечты? Будут ли у них время и силы на новое открытие, равное стикерам? Или их засосет рутина?

В 3М еще много творческих людей, и компания тратит более миллиарда долларов в год на исследования и разработки (около пяти процентов чистого объема продаж). Но многие ли сотрудники 3M так же верны своей компании, как были верны ей Фрай и Сильвер? Многие ли ощущают, что у их работы есть важная, долгосрочная цель? Оглядываясь назад, Фрай смотрит на проекты, над которыми он работал, как на часть своей семьи: «Это словно ваши дети вырастают и становятся счастливыми и успешными. Если стикеры будут использовать еще долго после того, как меня не станет, то часть меня, можно сказать, будет жить вечно».[358]

* * *

Неслучайно Фрай, Сильвер и другие вспоминают о «Миннесота Майнинг» как о второй семье и часто используют слово «дети», когда речь идет о работе. Они начали изобретать, когда были детьми, и детская искра любопытства в них не угасла. Фрай не забыл, как строил санки из обломков досок. Сильвер не перестал рисовать. Мыслить как ребенок – очень важное условие инноваций.

За плечами у каждого изобретателя детство, неистощимое на игры и эксперименты. Когда Стиву Джобсу было пять или шесть лет, приемный отец отвел ему место за верстаком, дал инструменты и, как говорит Джобс, «проводил со мной много времени… учил мастерить вещи, разбирать и собирать их обратно»[359]. Похожая история у Ларри Пейджа, одного из основателей «Гугла»: в доме, где он вырос, было полно компьютеров и разных устройств, а еще у него был старший брат, который показывал ему, как все это работает[360]. Фирма «Эппл» появилась в 1976 году, а «Гугл» – в 1996-м, но фактически начало им было положено гораздо раньше.

Одна из самых обсуждаемых тем в истории инноваций – «открытие» кислорода Джозефом Пристли. Некоторые историки связывают момент прозрения с событиями понедельника 1 августа 1774 года, когда 41-летний изобретатель нагрел оксид ртути на зажигательном стекле и получил любопытный образец «чистого» воздуха[361]. Другие считают, что честь открытия принадлежит Карлу Вильгельму Шееле или Антуану Лавуазье, а Пристли лишь следовал по их стопам. Третьи указывают на сотрудничество Пристли с Бенджамином Франклином, который натолкнул его на размышления о растениях. А четвертые вспоминают про тогдашние технические новинки, особенно воздушный насос, благодаря которому Пристли мог перемещать воздух в банку и из банки.

Но большинство умалчивает о том, что озарение Пристли началось с детской одержимости: он запирал пауков, мышей и лягушек в стеклянных банках, чтобы посмотреть, сколько те проживут. Глядя, как эти существа умирают, сельский мальчик из Йоркшира в глубине души знал, что происходит нечто неправильное[362]. Он был, конечно, гениальным ребенком[363]. Но спустя три десятилетия окупился не только его гений, но и жуткая одержимость стеклянными банками.

Когда повзрослевший Пристли начал работать над связью между растениями и воздухом, он, естественно, захотел проверить, проживет ли мышь внутри банки дольше, если ей составит компанию растение. А когда он обнаружил, что растение делало что-то такое, что помогало мышам оставаться в живых, разгадка тайны кислорода стала вопросом времени.

Самые важные опыты взрослого Пристли не были результатом внезапного озарения. Они строились на почти навязчивой идее, которая засела у него в голове с одиннадцатилетнего возраста. Стивен Джонсон заключает: «Большинство великих идей, так же, как идея Пристли, растут из детской одержимости, с трудом пробиваются через бесчисленные препятствия и фальстарты юности и, наконец, расцветают спустя многие десятилетия после того, как дали первый росток»[364]. Процесс инноваций кажется стремительным, но на самом деле он почти никогда таким не бывает.

* * *

Где-то, прямо сейчас, ребенок размышляет о том, что, быть может, приведет к открытию не менее важному, чем гравитация или кислород, или вполне рутинному и бытовому, вроде стикеров. А пока идея остается всего лишь неоформленной, тусклой мыслью в темном уголке детского разума. Быть может, это та самая девочка, которая сейчас играет в видеоигру, наблюдает за любимой собакой или чинит сломанную игрушку. Если озарение и придет, оно не будет похоже на лампочку, загоревшуюся над головой. Оно будет кульминацией многолетнего процесса.

То, преуспеет ли она, зависит вовсе не только от ее собственных способностей. Очень важно, чтобы ей, как Арту Фраю и Спенсу Сильверу, повезло с семьей и учителями, которые поощряли бы в ней творческое мышление. Для успеха ей нужна открытая среда в компании или научно-исследовательском институте, где ей помогут развить оригинальные идеи и предложат поделиться ими с коллегами. Ей понадобятся наставники и начальники, которые думают о далеком будущем, которые готовы отвлечься от квартальных и годовых доходов, подумать о чем-то кроме служебных характеристик и премий и поддержать новаторскую мысль, даже если на первый взгляд неясно, как извлечь из нее прибыль. Этой девочке нужно будет провести много лет в компании с инновационной культурой и очень долго – не часы и дни, а месяцы и годы – просто работать руками.

На самые главные вопросы своей жизни человек не может ответить быстро. Как же тогда нам подступиться к решениям, от которых зависят наше счастье, здоровье, безопасность и благополучие? Сколько надо вложить в сохранение этой планеты для будущих поколений? Какую назначить цену за человеческую жизнь? Кажется, что у этих фундаментальных вопросов нет ничего общего с фехтованием, голубями или открытием кислорода, но не исключено, что понимание механизмов быстрых решений поможет нам найти для них возможно более полные и вдумчивые ответы. Разобравшись в мелочах, мы скорее поймем великое.

Сущностные вопросы такого рода – серьезное испытание для нашего терпения. О них тяжело думать долго. Эти вопросы абстрактны и сложны, и ответы, как правило, выходят расплывчатыми и неудовлетворительными. Вместо окончательного решения часто приходится задавать еще больше вопросов. Учитывая быстрый темп современной жизни, делать это последовательно у нас не получается; мы предпочитаем моментальные, конкретные ответы. Мы словно спортсмены, которые тренируют быстрые мышечные волокна и забывают о медленных[365], а потом пытаются пробежать марафон. Многие из нас не в той форме, чтобы мыслить на перспективу.