Стать сильнее. Осмыслить реальность. Преодолеть себя. Всё изменить - Брене Браун Страница 57

Бабушка наклонилась через стол и тихим голосом начала рассказывать нам с Луизой историю о том, как в начале недели Керли рассыпал стулья после борьбы с опоссумом. Между приступами смеха она шептала: «Было очень жарко, и комары атаковали, но я не могла зайти в дом. Я просто стояла и смотрела на него, пока он не решился собрать стулья, чтобы посмотреть, кто под ними прячется. Это было похоже на охоту на свинью в темноте. Когда опоссум наконец показался и выбежал, он от испуга подбросил эти проклятые стулья».

Мы долго смеялись, и до сих пор, когда я вспоминаю эту историю, я улыбаюсь. Я задаю себе вопрос: «Откуда все мои высказывания и образы?» – и понимаю, что оттуда, из тех времен. Я не просто выросла на них – я их использую, потому что они очень точны. Я не могу придумать лучшего объяснения процесса понимания, кто вы и откуда, чем «охота на свинью в темноте». Наша личность постоянно меняется и растет. Наши истории не только хорошие или только плохие, и не надо от них бежать, иначе они догонят и завладеют нами. Необходимо пролить свет в темноте, добиться осмысления и понимания. При этом наш набор знаний и понимания не означает, что мы не споткнемся в момент эмоциональной перегрузки. Я не могу сказать вам, сколько раз я стояла на сцене и говорила: «Хоть и тяжело вспоминать моменты своей жизни, в которые мы чувствовали стыд, зачастую намного больнее признавать, что мы все используем стыд и причиняем другим людям боль», но тем не менее опыт с Памелой и моя работа с Дианой помогли мне в полной мере понять, насколько опасной я могу быть, когда загнана в угол.

Некоторые, когда их загоняют в эмоциональный угол, закрывают лицо руками и сползают вниз по стенке: они просто хотят спрятаться. Другие пытаются угодить обидчикам, чтобы их выпустили из этого угла. Третьи начинают яростно вырываться. Важно знать, кто мы и как обычно реагируем в подобных ситуациях. Я ненавижу ту сцену в «Молчании ягнят», о которой упомянула выше, но она открыла мне глаза на то, что, бывает, я веду себя, «как агент Старлинг», но иногда явно нахожусь среди неприятных снобов – на противоположной стороне.

Я медленно учусь сглаживать напряженность, которая приходит с пониманием того, что я жесткая и нежная, смелая и трусливая, сильная и слабая: все сразу, все одновременно. Я работаю над тем, чтобы с невозмутимостью и спокойствием быть как в одном образе, так и в другом и принимать свою целостность и искренность.

Роли, которые я играю в своей жизни, – жены, матери, учителя, исследователя, руководителя, предпринимателя – требуют от меня цельности характера, но мы не можем быть цельными, если открываемся только частично. Если мы живем, любим, воспитываем детей или руководим не полностью открытым сердцем, то и делаем это лишь наполовину.

В новой искренней истории, которую я пишу о своей жизни, я признаю, что десятилетняя я – чемпион нашей улицы по стрельбе из рогатки – тот же человек, что и «воспитанный» ученый-социолог. Я не смогу стать сильной, если не воссоединю в себе все свои «я». Мне нужны они, а им нужна я.

О сложности разнообразных и иногда противоречивых частей личности Уолт Уитмен писал: «Я большой… Во мне множество людей». О важности понимания себя, в свою очередь, говорил Карл Юнг: «Ваше видение станет ясным только тогда, когда вы сможете заглянуть в свое сердце. Кто смотрит вовне – спит, кто смотрит внутрь – пробуждается». О важности понимания своего прошлого, любви к себе и признании своих историй, чтобы двигаться вперед, мой папа мудро говорит так: «Вам придется танцевать с тем, кто вас привел».

Для критиков, циников и паникеров самую большую угрозу представляет тот, кто готов упасть, потому что научился подниматься.

Я очень серьезно отношусь к термину «революция», или «переворот». Я много узнала о разнице между постепенными эволюционными изменениями и резким революционным переворотом из опыта лидеров, которые хорошо различают два эти типа изменений. Пока я готовилась к написанию настоящей книги, я узнала, что процесс подъема способен приводить к глубокой, резкой, прорывной трансформации, у которой нет пути назад. Этот процесс может выглядеть как ряд постепенных изменений, но когда он превращается в практику взаимодействия с миром, то, без сомнения, провоцирует революционные изменения. Он изменяет нас и людей вокруг нас. В «Дарах несовершенства» я описываю эту трансформацию как искреннюю революцию:

Небольшое, медленное, постепенное движение, которое начинается с того, что каждый из нас говорит: «Моя история имеет значение, потому что я имею значение»; движение, которое позволяет нам выйти на улицу со своей разноплановой жизнью; движение, подпитываемое свободой оттого, что мы не притворяемся, что все в порядке, когда это не так. Вызов, который встает перед нами, когда мы находим в себе мужество наслаждаться радостными моментами, хотя и думаем, что таким образом привлекаем катастрофу…

Вспоминая термин «революция» и будучи по-прежнему полностью привержена этой идее, в 2010 г. я написала в тех же «Дарах несовершенства»:

Слово «революция» может казаться немного драматичным, но в этом мире выбор в пользу подлинности и достоинства – настоящий акт сопротивления. Выбор жить и любить всем своим сердцем – это акт неповиновения. Вы запутаете и введете в ступор многих людей, в том числе и себя. Вы будете хотеть, чтобы изменения прекратились, но тут же начнете молиться о том, чтобы они никогда не заканчивались. Вы также будете удивляться, откуда в вас столько храбрости и страха одновременно. По крайней мере, именно так я себя чувствую бУльшую часть времени… я смелая, мне страшно, и вокруг меня жизнь.

Подъем после падения – это заключительная часть нашего преобразования.

Все революции начинаются с нового представления возможного. Наш взгляд заключается в том, что после опыта обиды и борьбы мы можем стать сильнее и жить более искренней жизнью. Чтобы изменить то, как мы живем, любим, воспитываем детей и работаем, нужно действовать исходя из своего представления: процесс подъема не так важен, как его практика. Переворот начинается, когда мы признаем свои ошибки и недостатки в повседневной жизни.

Когда эмоции накрывают, первые наши мысли примерно следующие: «Почему я так злюсь? Что происходит со мной? Что-то случилось, и мне нужно это записать и потом разобраться…» – вот тогда официально и начинается процесс подъема.

Во введении мы говорили, что интеграция – основа процесса подъема. Завершающий пункт интеграции заключается в том, что процесс подъема становится повседневной практикой, то есть образом мыслей, основанным на своих эмоциях и жизненных перипетиях. Мы не бежим от своих ОПН, а, наоборот, копаемся в них, понимая, что они могут разблокировать страхи и сомнения, которые стоят на пути нашей искренности. Мы знаем, что раскрытие будет сложным, но все равно приступаем к нему. Мы открываемся для дельты, потому что понимаем, что мудрость, прячущаяся в историях наших падений, делает нас смелее.